марсалим.ру › Что сотворил? › Проза › Повести

Повести

 

 
> XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ > 
№ 08'06
Марсель Салимов


На сайте В Сети
 
 
Марсель Салимов
НЕНАПИСАННАЯ КНИГА
Повесть
От переводчика. Башкирский писатель Марсель Салимов известен прежде всего как юморист и сатирик. Более четверти века он возглавляет редакцию республиканского сатирического журнала «Хэнэк» («Вилы») и при этом успел стать автором 21 книги. Его смешная «мелочевка» — басни, эпиграммы, юморески, скетчи, эстрадные шутки — подхватывалась иноязычными изданиями и появлялась в печати общим счетом на сорока с лишним языках.
Но Марсель Салимов обращался и к обычной, не смешной, прозе. Однажды в доме творчества писателей в Пицунде, в прежней еще, спокойной и гостеприимной Абхазии, у него родился замысел небольшой повести о любви. Он ее написал, а спустя почти два десятка лет заново отредактировал и включил в свой изданный недавно двухтомник избранных произведений. Тема любви, отношений между мужчиной и женщиной имеет свойство не стареть. Поэтому я решил перевести эту повесть на русский язык для читателей «Бельских просторов».
Марсель Гафуров
 
1
«Напишу, обязательно напишу! Это будет самая лучшая книга о любви!..»
Так думал Мазгар, сходя по трапу самолета. Занятый мыслями о книге, какую никто пока не написал, он не обратил внимания ни на теплый южный воздух, ни на роскошную здешнюю природу. Его не удивили зеленые деревья перед аэропортом. А ведь когда он вылетал из Уфы, слегка буранило. Здесь же — никаких признаков зимы. Люди ходили в легкой летней одежде.
Выйдя из здания аэропорта, он сунул свою меховую шапку в портфель. Тут же к нему подкатило такси.
— Садись, дорогой! — сказал черноусый таксист, улыбнувшись, словно радушный хозяин, встречавший желанного гостя. — Умчу хоть за хребты Кавказа!
— Мне так далеко не надо. Довезете до дома творчества писателей — и довольно.
— Пожалуйста! Если зелененькую не пожалеешь...
— Зелененькую? — Мазгар уставился на таксиста, не сразу сообразив, что речь идет о долларах. — А рубли вас не устроят?
— Устроят. И чем больше их будет, тем лучше. — Таксист улыбнулся еще шире, отчего его усы, казалось, стали длинней.
«Хапуга», — решил Мазгар, но уточнять, сколько запросит таксист, не стал, не захотел мелочиться. Человек, задумавший большое дело, должен быть выше мелочей. Не спеша, солидно, он сел в машину и погрузился в свои мысли.
Надо сразу же, как только устроится в доме творчества, приступить к работе. Не теряя ни минуты! И так уж немало времени прожито впустую. Как у любого холостяка, у него много приятелей. То один заявится с бутылкой, то другой забежит одолжить денег на ту же бутылку. И никак от этого не избавишься. Почувствовали слабину в его характере и облепили, как гусеницы цветущее дерево.
Дружок Макарим всякий стыд потерял. Сначала все жаловался, что жена у него дурная, ревнивая. Мазгар, жалея его, давал деньги на водку, и они вместе заливали Макаримово горе. Потом Макарим уже постоянно ел-пил, дневал и ночевал в Мазгаровой квартире и однажды привел пышноволосую девицу с круглыми, как пуговицы, глазами. «Моя подруга, кандидатка в молодые жены», — представил он ее. Мягкосердечный Мазгар вынужден был уступить им свою комнату, а сам, бедняга, переселился на кухню. Вздохнул облегченно лишь после того, как пришла законная жена Макарима и погнала его домой.
Такси мчалось по извилистой дороге вдоль берега моря. Неожиданно начался дождь.
— Не лучшее сейчас время для отдыха, — заметил таксист. — Погожих дней, пожалуй, долго не будет.
Однако Мазгара это не обескуражило. Напротив, порадовало. В непогоду работать сподручней. В прошлом году он прогадал, приехав в дом творчества летом. Купаясь в море, загорая на пляже, за двадцать четыре дня не написал и двадцати страниц. Поэтому нынче взял путевку на осень.
Пусть себе идет дождь, пусть льет как из ведра. Он будет сидеть в своей комнате и писать. В кино и на всякие танцы-манцы — ни ногой. Ходить в бары и рестораны и не подумает. Да, запрется в своей комнате и будет работать и работать!
Такси остановилось у подъезда дома творчества. Мазгар, выйдя из машины, протянул таксисту хрустящую купюру. Черноусый собрался было дать ему сдачу, но Мазгар великодушно отказался.
— Не надо, дружище. Денег у меня достаточно, к тому же и кормят здесь бесплатно, то есть питание входит в стоимость путевки.
— Ты настоящий мужчина, копейки не считаешь, — сказал черноусый и протянул купюру назад. — Поскольку ты щедрый человек, плату с тебя я не возьму.
— Как так? — удивился Мазгар. — Бери, бери! Карман тебе деньги не продырявят...
Таксист улыбнулся.
— Во-первых, я столько не заработал. Во-вторых, люблю брать лишнюю плату только со жмотов. А ты, я вижу, нашенский джигит. Будь здоров, дорогой!
Черноусый еще раз широко улыбнулся и уехал.
* * *
Мазгар достал из портфеля стопку чистой бумаги, положил на стол.
Пора приниматься за работу. Самое трудное — начать, а там уж дело само пойдет.
Он крупно вывел на первом листе название: «Вечная любовь».
Вечная любовь... А существует ли она на самом деле? Или, как вечный двигатель, живет лишь в мечтах? Мазгар задумался, глядя на лист, на котором только что вывел два слова. Не собрался ли он доказывать существование того, чего никогда не было и не будет?
В душе шевельнулась тревога. Прежде чем браться за работу, нужно все тщательно обдумать, взвесить. Нельзя спешить…
Мазгар отложил ручку и решил, чтобы собраться с мыслями, прогуляться по берегу моря.
Море штормило. Бешено, разбрызгивая пену, волны кидались на прибрежные камни.
О море!.. Сколько лет, сколько веков ты неутомимо накатываешь волны на свои берега! Сколько поколений людей склоняло голову перед твоим величием!
Ты вечно, море! Нет на свете ничего, что могло бы сравниться с тобой!
Нет? Почему нет? Есть любовь...
Она необъятна, как море, глубока, яростна, велика. И вечна!
Мазгар подтвердит это неопровержимыми доводами. Он ничего не станет выдумывать, будет писать только о том, что видел своими глазами, слышал своими ушами, прочувствовал своим сердцем. Ничего не убавит и не прибавит, опишет все, как было. И это будет самая искренняя в мире книга. И каждый прочитает ее и восхитится.
А понравится ли она Альфие? Этот вопрос более всего озаботил Мазгара. Ах, Альфия, знала бы ты, какие мысли обуревают его! Впрочем, порой они так запутываются, что он и сам не может разобраться в них…
Неожиданно сердце Мазгара дрогнуло. На одной из скамеек, неподалеку от кромки моря, сидела, глядя в морскую даль, молодая женщина. Мазгару на мгновение почудилось, что это — Альфия, и ноги как бы сами понесли его к ней. Женщина, услышав хруст галечника, обернулась. Мазгар застыл, будто его ударило током. До чего же хороша! Далеко Альфие до этой красавицы...
Хотя... Не зря ведь говорится, что не красавицы красивы, а любимые. Мазгар любит Альфию. Если бы не любил, не встречались бы почти каждый день. Вот уже, считай, два года.
Но почему до сих пор они живут врозь?
Ему уже под сорок, Альфие — за тридцать. Думаете, в таком возрасте женщине не хочется выйти замуж за любимого? Конечно хочется. Мазгар это понимает. И все же почему-то не спешит с женитьбой.
Может быть, он не любит Альфию по-настоящему, просто играет в любовь?
Его мысли опять запутались…
Но что же это за женщина, которую он принял за Альфию? Кто она? Подойти к ней он не решался, только наблюдал со стороны.
Она, кажется, среднего роста, худощавая, волосы черные... Смахивает на башкирочку. Уж не землячка ли? Может, подойти, спросить?
Неудобно. Если начнешь приставать к каждой попавшейся на глаза женщине...
А все же интересно... Несмотря на то, что дует сырой, холодный ветер, одета она легко, на ногах — капроновые чулки и модные туфли. Неужели не зябнет?
Говорят, форс мороза не боится. А она, судя по всему, женщина форсистая. И сидит, чертовка, на обыкновенной скамейке, словно на троне. Не прочь, видно, привлечь к себе внимание мужчин.
Мазгар, устыдившись своих мыслей, отвел взгляд от незнакомки. Он же не красавиц разглядывать сюда приехал, а работать.
Но отделаться от мыслей о незнакомке не смог. Вот она мельком глянула на него. Взгляд грустный. Почему? Может быть, она затосковала по своим близким, по родной стороне? В такой момент разговор с земляком может облегчить душу. Нет, надо подойти и заговорить.
Он решительно подсел к ней, но не успел и рта раскрыть, как она тут же встала. Мазгар невольно залюбовался ею. Вот это фигура!.. Ветер разворошил ее волосы, и волнистые локоны напоминали листья пальмы.
«Пальма» прошла перед Мазгаром, на миг их взгляды встретились.
— Хаумыхыгыз! — поздоровался Мазгар по-башкирски.
— Что-что? — обернувшись, спросила женщина по-русски.
— Извините, ошибся, — смутился Мазгар.
Женщина усмехнулась, постояла секунду, и, слегка надув ярко накрашенные губы, ушла.
Ну и пусть! Не очень-то и надо...
Так-то оно так, но она лишила его душевного равновесия. Словно чары на него напустила эта чернявая чертовка. Наверно, она — цыганка. Глаза — черные... Блестят как агаты… Цыганка? А почему цыганка оказалась здесь, в доме творчества? Интересно было бы разузнать о ней поподробнее.
2
На следующее утро он увидел ее в столовой. Их столы стояли неподалеку друг от дружки. «Цыганка» торопливо позавтракала и ушла. Мазгар последовал за ней. Но опоздал, она уже куда-то исчезла. Мазгар, махнув рукой, поднялся по лестнице на пятый этаж, направился к своей комнате. И нате вам: красавица запирала ключом соседнюю дверь. Заперла и заторопилась к лифту. Бэй*, оказывается, она соседка!
Войдя в комнату, Мазгар постоял у окна. Увидел, что «цыганка» побежала к автобусной остановке.
До обеда он не написал ни строчки. Бывает так: сидишь часами, а вдохновение не приходит. Это вам не такси, по телефону не вызовешь. Не пишется — и все тут.
В полдень, спустившись в столовую, он бросил взгляд на стол, за которым утром сидела соседка. Ее место было пусто.
Мазгар нарочно подольше задержался в столовой, но «цыганка» так и не пришла.
————
* Бэй — возглас, выражающий удивление.
Появилась она только к ужину.
На следующий день после завтрака она опять куда-то уехала. Вернулась вечером с какими-то покупками.
На третий день повторилось то же самое.
* * *
День спустя они оказались вдвоем в лифте. Мазгар решился завязать разговор.
— Вы, наверное, поэтесса?
Женщина улыбнулась:
— Нет.
— Прозаик? Драматург?
— Опять же нет.
— Тогда, выходит, литературный критик?
— Нет! Нет! — Женщина засмеялась. — Я что — похожа на писательницу?
— Да, на поэтессу.
— Вы ошибаетесь. Я за свою жизнь ни строчки не написала, даже не пробовала.
— Кто же вы?
— Читательница. Почитательница хороших книг.
Двери лифта открылись. «Читательница» направилась в свою комнату. Мазгар лишь молча смотрел вслед, не находя, что сказать.
Ему было известно, что для содержания десятиэтажного дома творчества одних лишь писательских денег не хватает, поэтому путевки для отдыха продают и людям, не имеющим отношения к литературе. Этим издавна пользовались, в основном, шахтеры Донбасса и корабельщики Североморска, включая и членов их семей. Значит, его соседка могла приехать либо с Украины, либо с сурового Севера. Но откуда она конкретно — пока оставалось тайной.
* * *
Поздно вечером Мазгар спустился к морю. Погода стояла тихая, дышалось легко. Веял слабый ветерок. Светила полная луна, на поверхности воды играли лунные блики — казалось, море усыпано бесчисленным множеством серебристых стружек.
Опустив голову, думая о своей еще не написанной книге, он неторопливо шагал по бетонной дорожке, проложенной для прогулок вдоль береговой полосы, и надо же — повстречался с чернявой соседкой. Она была не одна, шла под руку с такой же, как сама, молодой женщиной. Они о чем-то громко говорили, но, увидев его, смолкли. Молча прошли мимо. Ничего не сказал и он. Пройдя несколько шагов, оглянулся. Оглянулась и она, и рассмеялась. Тогда Мазгар быстренько догнал и присоединился к ним.
— Добрый вечер! — сказал он.
— Вечер добрый! — ответила «цыганка». — Мы было подумали, что вы заважничали — прошли мимо, не поздоровавшись.
— Побоялся помешать вам. Вы, кажется, что-то важное обсуждали.
— Да нет, просто заговорились. Который уж день живем в доме творчества писателей, а ни с одним писателем еще не удалось поговорить.
— Что же вам помешало?
— Мы думали, писатели должны быть лысыми, давеча познакомились с одним лысым, а он оказался шахтером.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Мазгар. — Среди писателей, конечно, встречаются и лысые, но есть и такие длинноволосые, как я.
— У вас на лице написано, что вы — не писатель.
— Напрасно вы так думаете. Может быть, я — знаменитый писатель!
— Знаменитые писатели бывают не такие.
— А какие?
— Ну... солидные, гордые. Во всяком случае, не разглядывают так беспардонно ножки каждой проходящей мимо женщины.
Мазгар почувствовал, что краснеет.
— В этом вы сами виноваты. Очень уж красивые туфли носите, — натянуто пошутил он.
— Ладно, ладно, не расстраивайтесь, — пришла на выручку «цыганка». — Я же не о вас, а вообще о мужчинах.
— Но вы же не знаете всех мужчин, просто не можете знать.
— Почему не могу? Я читаю книги, а писатели обо всем откровенно пишут.
Некоторое время они шагали молча.
— Писатели пописывают, читатели почитывают, — процитировал Мазгар запомнившуюся еще в школьные годы фразу, чтобы возобновить разговор. — А знаете, я подружился здесь с одним писателем, могу представить вас ему, если хотите.
— Как же вы представите? — засмеялась «цыганка». — Вы ведь нас не знаете.
— И вправду, — сказал Мазгар. — Давайте познакомимся.
— Меня Оксаной зовут, — представилась «цыганка». — А ее — Викторией. Мы в одной комнате живем.
— Мое имя — Мазгар.
— Мозгар... — повторила Оксана. — Что означает ваше имя?
— Наверно, оно произошло от слова «мозг», — включилась в разговор Виктория.
— Совершенно верно, — поддержал шутку Мазгар. — Я, между прочим, человек мозговитый.
— Это хорошо, — сказала Оксана. — А то, бывает, имя человека не соответствует его содержанию. С нами в поезде ехал один, звать его Остапом, а фамилия у него — Трезвый. Так вот он, как только сел в вагон, сразу начал пить. И до сих пор не просыхает. Вот вам и «трезвый».
— Он что — тоже сюда приехал?
— На одном этаже с нами живет. Но редко показывается. Сидит у себя, запершись, пьет, наверно.
— А может, он писатель? Сидит пишет?..
— Нет, шахтер. К сожалению, наш земляк, из Донбасса.
— Так вы украинки?
— А что, похожи?
— Вы, Оксана, на наших башкирок очень похожи, такая же черноволосая, смуглая.
— Меня все время с кем-нибудь путают. Сегодня один мужчина, проходя мимо, сказал: «А здесь, оказывается, и цыганки есть».
— А не цыганка ли вы и в самом деле?
— Не знаю... Может быть, и цыганка. Я детдомовка, своих родителей не знаю.
— Извините, я просто не знал…
— Ничего. Я теперь не сирота. У меня есть дочка и даже муж.
Это «даже» несколько зацепило Мазгара, но он этого не выказал, воскликнул, как бы радуясь за нее:
— О, тогда вы — счастливая женщина!
— Это другой вопрос, пока не будем его касаться... Постойте-ка, что это там?..
Оксана сошла с бетонной дорожки, направилась, хрустя галечником, к кромке моря и вдруг отчаянно закричала. Мазгар с Викторией бросились к ней.
У самой воды лежал дельфин длиной метра в полтора. Брюхо у него было вспорото. Оксана прикрыла глаза ладонью. Виктория оказалась посмелей, притронулась к краю раны.
— Чем-то острым разрезано...
— Наверно, угодил под винт теплохода, — предположил Мазгар, — и волны выкинули его на берег.
— А может быть, сам выбросился в надежде, что люди помогут. Ему нужна срочная помощь. Эй, медсестра, слышишь? — обратилась Виктория к Оксане. Но та словно окаменела.
— Надо бы чем-нибудь перевязать рану, — сказал Мазгар, оглядывая берег.
— Глупые! Он же мертвый! — крикнула Оксана и заплакала.
— Ну-ну, не надо плакать, — попытался успокоить ее Мазгар. — Слезами его не оживишь...
Оксана, глубоко вздохнув, вытерла слезы.
— Жалко его, тоже ведь живая душа... была...
— Вы, оказывается, медичка, а так расстроились. Люди вашей профессии обычно привыкают к таким вещам, если надо, раз — и человека разрежут...
— А я никак не могу привыкнуть. Даже когда уколы детям делаю, чуть не плачу, жалею их.
— Давно вы медсестрой работаете?
— Десять лет.
— А желания стать врачом у вас нет? Каждый солдат, говорят, мечтает стать генералом.
Оксане вопрос не понравился.
— В тысячу раз лучше быть хорошей медсестрой, чем никудышным врачом! — резко ответила она.
Мазгар больше не стал докучать ей вопросами. Настроение Оксаны явно испортилось. Направились «домой», в свои комнаты. Попутно Мазrap сообщил о мертвом дельфине дежурному администратору. Пусть решит, что с ним делать.
3
Весь следующий день Мазгар Оксаны не видел. Даже на ужин Виктория пришла одна. Хотел было спросить, куда делась ее подруга, но сдержался, почему-то счел это неудобным.
После ужина вновь вышел подышать свежим воздухом. Прошел по вчерашним своим следам. Дельфина на берегу уже не было, убрали.
Странная женщина эта Оксана. Непростая. А может быть, нарочно напускает на себя загадочность?
Ну и пусть напускает. Какое ему дело до этого? Зачем забивать себе голову черт-те чем, когда тебя ждет серьезная работа? У каждого в жизни — своя тропа. У Оксаны есть дочь, муж. А он, Мазгар, одинок. Верней, есть у него Альфия. Но... Нужна ли она ему?
Конечно, Альфия ему предана. Как говорится, готова умереть ради него. Ну и что? Все девушки, пока не выйдут замуж, готовы умереть ради своих избранников, а как выйдут — показывают им, где раки зимуют. Поэтому Мазгар и не спешит жениться.
Может, забыть на некоторое время об Альфие да и гульнуть здесь от души? Жизнь-то идет. Если сейчас не поживешь в полное свое удовольствие, потом окажется поздно. Кому ты будешь нужен, когда из тебя песок посыплется?
Фу ты, шайтан, откуда полезли ему в голову непутевые мысли?!
А все же Оксана красивее Альфии. Куда вот только она подевалась сегодня?
* * *
Мазгар запер дверь комнаты, сел за стол. Хватит думать о всяких Оксанах. Надо работать. И так он потерял уже пять дней. Если бы писал хоть по странице в день, считай, их было бы уже пять.
Впрочем, не стоит слишком уж расстраиваться. Есть такое понятие — адаптация. Разве добьешься успеха в работе, не приспособившись к новым условиям? Конечно, нет. Писать книгу не легче, чем дробить камни в каменоломне, а может быть, даже трудней. Там размахнешься, так непременно ударишь. А тут прежде чем напишешь одно предложение, приходится десять раз подумать. Тут не камни — тут голову ломаешь.
Лишь приехав сюда, Мазгар понял: он к созданию этого произведения как следует еще не готов. Пробует представить себе будущую книгу, проигрывает в уме отдельные сцены, то одно ему не нравится, то другое. Если писать, скрупулезно следуя тому, что происходит в жизни, книга получится скучная. Значит, нужно украсить ее вымыслом. Но ведь он хочет написать сугубо правдивую книгу о любви...
Взгляд Мазгара упал на лежащий на краю стола телефонный справочник по дому творчества. Машинально взял его, принялся перелистывать. Ага, вот номер телефона комнаты, где живут Оксана с Викторией. Не долго думая, он позвонил. Трубку взяла Оксана.
— Привет читательницам!
Оксана, не ожидавшая звонка от него, кажется, растерялась.
— А-а... Это вы?
— Не сердитесь, я.
— Как вы узнали наш номер телефона?
— Посмотрел в справочник. У вас такой же, полагаю, лежит на столе. Чем занимаетесь?
— Читаем.
— Уж не подарил ли какой-нибудь писатель свою книгу с автографом?
— Нет, к сожалению.
— Хотите — я подарю?
— Вы? У вас есть свои книги?
— Для вас одна найдется.
— Тогда зачем же спрашивать? Несите скорей!
Мазгар, взяв свою книжицу, изданную в переводе на русский язык, отправился к соседям.
* * *
Оксана, прочитав дарственную надпись в книжке, покраснела.
— Что, не понравилась? — спросил Мазгар.
— Нет-нет, что вы, спасибо! Это у меня первая книга с автографом автора.
Виктория взяла у нее книжку, перелистала.
— Ну, Оксана, береги подарок как зеницу ока. Как бы Валик не увидел.
— А кто это — Валик? — полюбопытствовал Мазгар.
— Мой муж, — ответила Оксана. — Валентин.
— Понятно... — протянул Мазгар, хотя многое оставалось непонятным ему.
Ну, хотя бы вот что: почему Оксана должна скрывать его книжку от мужа? Разве получать в подарок книги с автографами писателей предосудительно? Правда, он написал: «Дорогой Оксане от автора». Но обращаться так к человеку принято везде. Вон и таксист к нему так же обращался. Один его друг, поэт, обращается к девушкам и женщинам со словами «душа моя», и ничего, мир из-за этого не рушится.
Все же Мазгар не стал допытываться, почему подаренную им книжку надо скрывать от неизвестного ему Валика. Ладно, пусть это останется тайной. Может, время придет, и она сама собой раскроется.
Виктория приготовила чай.
— Садитесь, — пригласила она Мазгара за стол. — Когда вернемся домой, приятно будет вспомнить, что с писателем чаевничали.
— А может быть, он рассказ про нас напишет, — сказала Оксана.
— Одного рассказа маловато, — засмеялась Виктория. — Чтобы описать нашу жизнь, нужен по меньшей мере роман.
— О чем вы сейчас пишете? — спросила Оксана.
— О любви...
— О! Я как раз такие книги люблю. Расскажите, пожалуйста, что вы там задумали.
Мазгар попробовал уйти в сторону, но Оксана твердо стояла на своем, и он довольно быстро сдался.
— Один молодой летчик безумно влюбляется в красивую девушку. Она тоже его любит. Парень делает ей предложение, но девушка отказывается выйти за него замуж.
— Почему?
— Знаете, девушке не нравится его работа. Она не хочет, чтобы ее будущий муж летал. «Я буду бояться за тебя, — говорит она. — У меня не хватит терпения все время жить в тревоге, думать, жив ли ты, не случилась ли катастрофа. Ведь самолеты нередко падают». Она ставит условие: «Или я, или авиация». Парень не хочет бросать любимую работу. Девушка порывает с ним, выходит сгоряча замуж за другого.
— А летчик? Как же он?
— А он по-прежнему любит эту девушку, то есть женщину.
— Дальше! Что дальше?
— Женщина терзается. Мужа она не любит. А летчик каждый раз, вернувшись из рейса, оставляет у ее двери цветы. Дает знать, что жив и любит ее.
— Вот это любовь! — восхитилась Оксана.
— Такая любовь бывает только в книгах, а в жизни — нет, — остудила ее пыл Виктория. — Мой муж поначалу тоже ангелом был. Но даже на год его не хватило. Где она — вечная любовь? Нет ее на белом свете, не существует...
— А муж-то существует?
— Черт его знает. Наверно, болтается где-то. Развелась я с ним. Есть, к несчастью, вещь посильнее любви, из-за которой мужчины теряют голову, — это водка.
— Не из-за нее одной мужчины сходят с ума, — сказала Оксана.
— Из-за чего же еще?
— Из-за красивых женщин.
— Тоже верно...
Такой откровенный разговор заставил Мазгара задуматься. Да, мужчин, бедняг, и в самом деле губят водка и красивые женщины.
— К сожалению, мой герой, тоже пристрастившись к выпивке, расстается с авиацией, устраивается на другую работу, поспокойней, — продолжил свой рассказ Мазгар.
— Выходит, меняет любовь на водку?
— Нет, он часто встречается с любимой женщиной, и она приходит ему на помощь в тяжелые минуты, но об их встречах узнает ее муж.
— Невеселый получится конец у вашей книги, — заметила Оксана.
— Не все произведения заканчиваются весело.
— А вы сделайте счастливый конец.
— Как?
— Пожените их.
— Это невозможно.
— Почему? Пусть женщина разведется с мужем.
— Разбить семью? У нас и так разводов предостаточно.
— Тогда убейте ее мужа.
— У-у, какая вы жестокосердная!
— Пусть умрет от болезни, в жизни ведь так бывает, — поддержала подругу Виктория.
— Ладно, я подумаю.
— А дети у них есть?
— Дочка.
— Плохо!
— Почему плохо?
— Родить от нелюбимого — это несчастье.
— Пожалуй, — согласился Мазгар.
— Раз так, зачем же заведомо делать героиню несчастной?
— Ладно уж, не привязывайся, — одернула Оксану Виктория. — Писателям, чтобы потрясти читателей, нужен конфликт, произведение должно быть драматичным. А ты хочешь подогнать все под свои желания. Пишите, товарищ писатель, как считаете нужным, но только чтобы мы не могли оторваться от вашей книги.
— Все-таки конец измените, — попросила Оксана. — Пусть любящие соединятся.
Мазгар не знал, что сказать в ответ и даже пожалел, что раскрыл перед малознакомыми женщинами свою душу. А они посыпали соль на его рану. Он же рассказывал в какой-то мере о себе, разворошил пережитое им самим.
— Пейте чай, а то остынет, — спохватилась Виктория.
— Минуточку, у меня же есть гостинец к чаю, — вспомнил Мазгар. — Я сейчас…
4
— Нуте-ка, девушки, отведайте башкирского меду, — сказал Мазгар, поставив на стол узорчатую банку.
— Спасибо! — отозвалась Виктория.
Оксана промолчала, она сидела на кровати, подобрав ноги под себя. Лицо — печальное, казалось, вот-вот из ее глаз покатятся слезы. Будто подменили ее.
— Что случилось? Неужто успели соскучиться по мне? — пошутил Мазгар.
Оксана растянула красивые губы в грустной улыбке:
— Я по дочке соскучилась.
— Она у вас еще маленькая?
— Четыре года ей.
— А вам? Впрочем, прошу прощения, у дам ведь не принято спрашивать об этом. У нас одной поэтессе исполнилось шестьдесят, справили юбилей, но о возрасте ни разу не упомянули.
— В шестьдесят возраст, конечно, можно скрывать, но мне до этого еще далеко. Тридцать пять исполнилось.
— Тридцать пять? — удивился Мазгар.
— А что, выгляжу старше?
— Напротив, гораздо моложе, — сказал Мазгар, взглянув на нее повнимательней. На веки у нее были наложены тени, губы накрашены, на ногтях — маникюр.
Оксана, поймав его взгляд, усмехнулась:
— Нас косметика молодит.
Мазгару никогда не нравились накрашенные женщины. Он смотрел на них как на кукол. Но вот что странно: хотя Оксана ярко накрашена, это ей идет. Если бы не накрасилась, выглядела бы постарше.
— Чай совершенно остыл, так и не выпили, — огорчилась Виктория. — Схожу в бытовку, вскипячу снова.
Взяв чайник, она вышла из комнаты.
Оставшись с Оксаной наедине, Мазгар несколько осмелел, принялся расспрашивать ее:
— Где сейчас ваша дочка?
— Дома.
— С мужем вашим осталась?
— Нет. Валентин здесь.
— В доме творчества?
— Нет, в городе, в гостинице.
— Почему?
— Мы купили только одну путевку, в профкоме больше не было, думали — поживем здесь вместе полсрока, но нам не разрешили. Вот он и устроился неподалеку, в Гаграх.
— Побоялся уехать, оставив вас одну?
— Да. Когда вы ушли за медом, позвонил, расстроил меня. Спрашивает, не пошла, что ли, на свидание.
— Какое свидание?
— Вчера, когда мы прогуливались у моря, он, оказывается, звонил три раза. Потом ругался: где так долго была, с кем? Я его не предупредила, что пойдем с Викторией на прогулку, думала, быстро вернемся.
— Вы ему о каждом своем шаге докладываете, что ли?
— Приходится. Иначе он сердится, обвиняет меня в том, что мне и на ум не приходило. Вечером звонит через каждые полчаса, спрашивает, что делаю.
Мазгар изумился. Что это: страстная любовь или исступленная ревность? Любимым обычно доверяют...
— А где вы сегодня весь день были? Обедать не пришли.
— Ходили с Валентином по магазинам. Искали ему кожаную куртку.
— Нашли?
— Куртки-то есть, но ему то цвет не нравится, то покрой. Я уж устала таскаться по магазинам. С тех пор, как приехали, каждый день ходим.
Ну и дела! Теперь понятна причина исчезновений Оксаны. До чего же ты ревнивый... Валентин! Дай Бог терпения живущей с тобой женщине!
Раз уж Оксана так разоткровенничалась, Мазгар поинтересовался:
— Давно вы женаты?
— Пять лет... Пять лет это длится. Ужас!
— Насколько я понял, вы замуж вышли поздно, почему же так ошиблись в выборе?
— Не было у меня выбора. Валентин — второй мой муж...
— А первый?
— Он погиб. Попал в аварию на мотоцикле. Всего лишь год успела с ним прожить. Вышла за него в восемнадцать лет. И ребенка не успели завести. Десять лет ни на кого не смотрела. Ухаживали за мной всякие, но я всем давала от ворот поворот. Не могла Игоря забыть. В тридцать встретила Валентина. Парень он был видный, не пил, не курил. Прилип ко мне, хотя моложе на три года. Ходил по пятам. Я ему говорила: «Мало, что ли, молоденьких девушек, можешь жениться на любой». А он: «Никто, кроме тебя, мне не нужен». Ну, я и согласилась. Думала, опорой мне будет, а получилось, что ярмо себе на шею надела. Он вскоре резко изменился, стал изводить ревностью, обзывать объедком с чужого стола...
«Вот мерзавец!» — возмутился Мазгар. Попадись сейчас ему под руку этот бессовестный человек, врезал бы ему, наверно.
— Оскорбит, потом прощения просит, — жаловалась Оксана и, спохватившись, виновато улыбнулась: — Извините, разоткровенничалась я с вами, наболело... А вы о себе — ни слова...
— Я уже рассказал вам о себе. Парень, о котором собираюсь написать, — я сам и есть.
Мазгар ожидал, что Оксана удивится, но она обронила спокойно:
— Я догадалась.
— В самом деле?
— Вы рассказывали так искренне, чувствовалось, что пережили все это сами. Поэтому, надо думать, и конец книги не хотите менять. И не меняйте. Пусть будет как сложилось в жизни.
Она проницательна, отметил про себя Мазгар. Умная женщина. Жаль, что с замужеством ей не повезло. Но что поделаешь, от судьбы, как говорится, не уйти...
* * *
Вернулась с чайником Виктория. Она нарочно задержалась, чтобы дать Оксане и Мазгару поговорить наедине. Еще вчера заметила, что они как бы тянутся друг к дружке. Сели за стол, попили чаю, похваливая башкирский мед. Слово за слово — опять речь зашла об Оксане.
— С кем же вы дочку оставили? — полюбопытствовал Мазгар.
— С мамой.
— Постойте, вы же сказали, что не знаете своих родителей.
—Это не родная моя мама. Она взяла меня из детдома, вырастила.
— Своих детей у нее не было?
— Не было. Вскоре после того, как меня удочерили, папа, то есть ее муж, умер. В тридцать лет мама стала вдовой. Она была красавица, но ради меня второй раз замуж не пошла, боялась, как бы я не почувствовала себя падчерицей. Мало кто знает, что мама у меня не родная.
— А Валентин знает?
— Да. Я доверила ему тайну, а он... Теперь, когда разозлится, кричит: «Ты не знаешь даже, кто ты, может, цыганка!» Маму ни во что не ставит, ни разу мамой ее не назвал, а ведь у нас, украинцев, принято называть тещу мамой. Я прощаю Валентину все его выходки, но то, что он оскорбляет маму погаными словами, никогда не прощу. Она всем ради меня пожертвовала...
— И где живет ваша мама?
— С нами. Верней, мы с ней, в ее квартире.
— Может быть, она чересчур вмешивается в вашу жизнь? Тещи — такой народ...
— Нет, мама у меня не такая. У нее на уме только забота о маленькой Оленьке.
— И ничего зятю не говорит?
— Не молчит, конечно, заступается, если Валентин меня обижает. Только он из-за этого еще больше злится...
* * *
Ночью Мазгар не мог заснуть. Измаявшись в постели, поднялся, сел за стол. Может, удастся поработать.
Но ничего не вышло. Не хватило сил даже на одно предложение. Что с ним происходит после знакомства с Оксаной? Влюбился, что ли? Нет, нет! У него есть Альфия. Только вот не принадлежит она ему. Да и вообще, та ли она женщина, с кем он будет счастлив?
Впервые в душе Мазгара шевельнулось сомнение. И причиной тому была Оксана.
Кто она, эта Оксана? Бедняжка, которой не повезло с мужем? Или плутовка, прикинувшаяся бедняжкой, чтобы заморочить ему голову? Мазгар не знает.
Зато он хорошо знает Альфию. Она никогда не жалуется на жизнь, всегда приветлива, старается сделать для него что-нибудь хорошее. Вправе ли он отвечать на ее добро пренебрежением?
Заснул Мазгар лишь перед самым рассветом. И приснилась ему Оксана.
5
Днем он ее не видел, вернулась поздно вечером. В половине двенадцатого позвонил ей:
— Надо бы поговорить...
— О чем?
— О любви. Об отношениях моих героев.
— Хорошо, сейчас выйду.
Мазгар ждал в коридоре, выключив свет. Чтоб не разглядели их чьи-нибудь недобрые глаза. Впрочем, было светло — в окнах стояла луна.
Оксаны не было. Может, передумала? Сердце Мазгара гулко стучало, как перед первым свиданием…
Оксана вышла из комнаты. Оставила дверь приоткрытой. Она была в длинном халате. В лунном свете ее фигура казалась еще стройней. Стройна, как пальма, вспомнилось Мазгару. Нет — как кипарис.
Взглянув на Мазгара с улыбкой, Оксана села на подоконник.
— Почему дверь не закрыла? — спросил он.
— Тс-с... Виктория спит. Скоро должен позвонить Валентин. Он каждый день звонит в двенадцать, желает мне спокойной ночи.
— Какой внимательный!
— Да уж... Проверяет, на месте ли я. Впрочем, недоверие толкает к обману. Тому, кого любишь, надо доверять.
Послышался звонок. Оксана соскочила с подоконника, побежала, но тут же вернулась — телефон звонил в соседней комнате.
Она снова устроилась на подоконнике. Некоторое время смотрели на полную луну, слушали море.
— Свет в коридоре выключил я, — сказал Мазгар.
— Правильно сделал, молодец!
Опять помолчали. Мазгар хотел положить руку ей на плечо, но смелости не хватило.
— Прошлой ночью ты мне приснилась.
— Как? Расскажи...
— В пересказе сны много теряют…
— Но я же не могу увидеть твой сон.
— Знаешь, снилось, будто мы заблудились в самшитовом лесу. Лес густой, трудно через него пробиться.
— Пробились?
— Да. Вышли на берег. А море красивое, волны — разноцветные. Мы вошли в воду, а ты как будто не умеешь плавать. Едва успел схватить тебя, когда стала тонуть.
— А ведь верно...
— Что верно?
— Я в самом деле не умею плавать.
— К чему бы такой сон?
— Давай не будем его разгадывать.
— Не будем. А я тебе снился?
— Мне тут вообще ничего не снится.
— Хоть вспоминала обо мне?
— Вспоминала. Валентин сегодня приехал сюда за мной, и я боялась, как бы ты не позвонил. Даже незаметно телефон отключила.
— Вон звонит…
— Это у соседей. Видно, хозяина нет, от такого звона мертвый поднялся бы.
— Кто, интересно, в ней живет?
— Да земляк наш непросыхающий.
— А-а, Остап Трезвый? Веселое соседство.
— Куда как веселое!
В коридоре резко вспыхнул свет. Ба, легок на помине! К своей комнате подошел, пошатываясь, тот самый Остап. Что-то бормоча, долго шарил в карманах, нашел ключ, отпер дверь и... надо же было ему оглянуться! Увидел Мазгара с Оксаной и, радостно раскинув руки, двинулся к ним.
— Ба-батюшки! — Язык у него заплетался. — А я и не вижу молодых... Вы это... меня не бо-бойтесь. Я человек надежный. Твоему мужу — ни-ни... Если бу-бу-тылку поставите, ха-ха-ха!.. — Он перевел мутный взгляд с Оксаны на Мазгара: — По-понял?..
— Понял, понял, — миролюбиво сказал Мазгар, — Иди-ка, ложись, ты явно принял лишнего.
— Лишнего? — Остап покачнулся, едва не упал. — Нет! Лишнего я... никогда.
— Ну, иди, брат, к себе, не шуми, люди уже спят. — Кое-как Мазгар затолкал Остапа в комнату.
— А ведь он и вправду может сказать Валентину, — обеспокоилась Оксана. — Они еще в поезде познакомились.
— Придется утром бутылку ему поставить, — засмеялся Мазгар.
Но Оксане было не до смеха.
— Если скажет... Валентин такой скандал устроит!..
— Да брось, не впадай в панику. Ну, стояли в коридоре, разговаривали, что тут такого?
— Все равно боюсь. Если Валентин узнает, мы больше встречаться не сможем...
А-а, вот что, оказывается, ее озаботило! А Мазгару и невдомек!
— Утром поговорю с Остапом. Думаю, на трезвую голову поймет.
— Да ладно, — грустно улыбнулась Оксана, — ты лучше скажи, как твои дела, пишется книга?
— Нет, не пишется. У меня, кажется, назревает другая повесть.
— О чем?
— О нас с тобой.
На лицо Оксаны наплыла тучка.
— Не надо. Это будет печальная повесть. Пожалуйста, не пиши.
— Ладно, не буду...
К себе Оксана ушла в два часа ночи.
6
Они условились встретиться вечером. Мазгар измаялся в ожидании. День провел в мелочной суете.
Утром он зашел к Остапу. Смешная получилась встреча. Остап с похмелья соображал плохо.
— Я готов выполнить обещание, — сказал Мазгар. — Уговор, как говорится, дороже денег.
У Остапа округлились глаза.
— Какой уговор? Ты кто? — испуганно спросил он.
— Забыл, что ли? Ночью мы договорились насчет бутылки...
Остап смотрел на него непонимающими глазами.
— Распить бутылку, едва продрав глаза? Думаешь, я — алкаш?
Хоть стой, хоть падай! Надо поскорей убраться от этого дурака.
— Тогда, друг, извини за беспокойство, — сказал Мазгар и направился к двери.
— Погоди! Раз голова у тебя трещит, не уходи уж всухую. — Он вытащил из холодильника бутылку. — У меня тут осталось немного…
— Нет-нет, спасибо! — Мазгар торопливо вышел из комнаты, оставив Остапа в недоумении.
* * *
Наконец-то наступил вечер. Мазгар поспешил к Оксане. Она лежала на кровати.
— Устала?
Лицо Оксаны было бледным. Еле шевельнула губами:
— Заболела.
Мазгар прикоснулся к ее лбу, почувствовал жар.
— Сердце... — сказала Оксана. — Дай, пожалуйста, вон те таблетки.
Мазгар подал стоявший на столе пузырек с таблетками. Оксана положила под язык одну, полежала некоторое время неподвижно. Мазгар стоял рядом затаив дыхание.
— Что-то часто сердце стало беспокоить в последнее время.
— Переволновалась, наверно.
— Море тоже все время волнуется...
— Ну, ему это нипочем, у него сердца нет.
— Да, бессердечным жить легче... — У Оксаны повлажнели ресницы. — Если умру, доченька моя останется... Оленька моя...
— Не расстраивайся, все будет хорошо.
— Я себя знаю. Я же медсестра.
— А я, хоть и не медик, но знаю: скоро поправишься.
— Как ты можешь знать?
— Сердцем чувствую. Ты будешь жить долго-долго. Ради Оленьки. И ради меня...
Последние слова вырвались неожиданно для него самого. Но они подействовали лучше всякого лекарства. Глаза Оксаны заблестели.
— Спасибо, миленький!.. Я...
Она хотела сказать что-то еще, но зазвонил телефон. Оксана вскочила с постели.
— Да, ну что ты выдумываешь! Опомнись! Одна я. Заболела, лежу... Сердце прихватило, вдобавок, кажется, простудилась, температурю...
«Валентин!» — сразу понял Мазгар.
— Хорошо, завтра постараюсь приехать, — продолжала Оксана. — Пока, спокойной ночи!
Положив трубку, она снова легла.
— Муж звонил. Договорились встретиться завтра. Надо купить наконец ему эту окаянную куртку, а то изведет потом упреками.
— Но ты же больна!
— Может, до утра отлежусь!
Оксана положила под язык еще одну таблетку.
— Не полегчало?
— Нет. Похоже на предынфарктное состояние.
— Тогда надо «скорую» вызвать!
— Ни в коем случае! Могут положить в больницу, а мне хочется скорей вернуться к Оленьке.
— Что же тогда делать?
— Я умею лечиться! Если б найти горчичники...
— Где их можно взять?
— Может, у Виктории есть. Она сказала, в вестибюле будет смотреть телевизор.
Мазгар быстро нашел Викторию, но горчичников, к сожалению, не было.
Увидев на одной из дверей табличку «Медпункт», Мазгар решительно шагнул туда.
* * *
Дежурная медсестра учинила форменный допрос:
— Кому нужны горчичники? Зачем?..
Мазгар растерялся. Скажет правду, медсестра может вызвать «скорую». Решил схитрить:
— Мне нужны. Простуда, знаете ли... Грудь бы прогреть...
— Снимите рубашку, ложитесь на кушетку. Я вам жидкий горчичник сделаю. Потом в душе горячей водой смоете.
— Не нужен мне жидкий. Дайте несколько этих... на бумаге.
— Я же предлагаю вам более эффективную процедуру. Сделаю по всем правилам, и болезнь вашу как рукой снимет. Давайте, давайте, ложитесь.
— Да не мне самому горчичники нужны.
— А кому?
— Товарищу. Тут один татарский писатель живет, знакомый мой. Вот он прихворнул.
— Татарский писатель? А, знаю его, он вчера глазные капли попросил, вот я номер его комнаты записала. Ну-ка, позвоню ему, спрошу, что с ним...
— Не надо беспокоить, он только что задремал... Бог ты мой, из-за маленькой просьбы столько канители! — рассердился Мазгар.
— Нам не разрешают просто так лекарства выдавать. Я должна записать, кому, что, по какой причине выдала.
— Бюрократизм важней здоровья — вот как это называется!
— И вовсе не бюрократизм. Врач утром прочитает запись и обязательно посетит больного.
— Ну ладно, дайте мне несколько горчичников хоть с записью, хоть без записи, да я пойду.
— Нет их у меня, кончились, только горчичный порошок остался.
— Что ж вы сразу мне не сказали, морочите тут голову?
— Это вы сами мне голову заморочили, а я еще старалась как-то помочь вам, — обиделась медсестра.
— Что же делать? В аптеке они есть?
— Аптека уже закрыта. Пойду поспрашиваю, может, у кого-нибудь найду.
Вернулась медсестра ни с чем.
Мазгар поднялся к Оксане. Состояние у нее было по-прежнему неважное.
— Иди к себе, тебя работа ждет, а я попробую заснуть.
— Нет, я побуду около тебя.
— Нет, нет, иди… Пожалуйста!
Тут до Мазгара дошло: Оксана, наверно, боится, что муж к ней нагрянет. Да-да, именно так! Она же сообщила своему «Валику», что заболела. Какой муж, если у него есть душа, не примчится к больной жене?
— Хорошо, я ухожу. Отдыхай.
— Я тебе позвоню в одиннадцать, — пообещала Оксана вслед.
* * *
Вернувшись к себе, Мазгар попробовал сесть за работу, но где там! Не выходили из головы эти чертовы горчичники. Он надел плащ, спустился вниз и вышел к автобусной остановке. Остановил такси.
— Дорогой, у меня большая просьба. Друг у меня заболел, надо слетать за лекарством в ближайшую аптеку.
— Ближайшая аптека работает до восьми, а сейчас знаете, сколько времени? — Таксист взглянул на часы. — Скоро десять.
— А дежурной аптеки нигде тут нет?
Таксист минутку подумал.
— Есть в Гаграх, но это довольно далеко.
— Знаю, — сказал Мазгар. — Я за ценой не постою, поехали.
Таксист мчал с ветерком. Тридцать километров туда, тридцать — обратно. Обернулись за час. Бережно держа в руке пачку горчичных пластырей, казавшихся чудодейственным средством, Мазгар вошел в свою комнату и в нетерпении стал ждать звонка от Оксаны.
Вот уже одиннадцать. Прошло еще пять... десять... пятнадцать секунд... Наконец зазвонил телефон.
— Оксана!..
— Нет, это Виктория.
— А где Оксана?
— Она приняла лекарство и уснула. Велела в одиннадцать позвонить вам.
«Умница! — подумал Мазгар. — Это чтобы я не беспокоился...»
— К ней никто не приезжал?
— А кто должен был приехать?
— Муж.
— Нет, не приезжал.
— Я добыл горчичники для Оксаны. Откройте дверь, я вам отдам.
Свет в их комнате был погашен. Виктория чуть-чуть приоткрыла дверь и взяла горчичники.
* * *
Мазгар вроде бы успокоился, но немного погодя на него вновь нахлынула тревога. Как там Оксана? Может, все-таки вызвать «скорую»? А вдруг ей станет хуже? Не догадался наказать Виктории, чтобы проверяла ее пульс…
От этих мыслей Мазгару стало жутко, он потянулся к телефону, но тут же остановился. Оксана заснула, звонок может ее разбудить. Эх, вот если бы он был ее мужем! Просидел бы рядом всю ночь, не смыкая глаз!
В эти минуты для Мазгара не было в мире человека дороже Оксаны.
Думая о ней, он просидел за столом почти до рассвета. Заснул, положив голову на стопку чистой бумаги, которая должна была стать, но так пока и не стала, рукописью книги о любви.
* * *
Его разбудил телефонный звонок. Торопливо схватил трубку.
— Оксана!
— Я чувствую себя гораздо лучше. Сейчас мы поедем в Сухуми, Валентин ждет меня в вестибюле. Вечером я тебе позвоню.
7
Вечером после звонка Мазгар зашел к Оксане. Она опять выглядела утомленной. На предложение прогуляться у моря решительно отказалась.
— До смерти устала, — сказала она, массируя икры. — Целый день на высоких каблуках...
— Зачем же на таких высоких?
— Валентин велит. Он не любит низкорослых женщин.
— Не такая уж ты низкорослая.
— Для него низковата.
— Интересно... Мучаешь себя ради его прихоти. Может, и красишься, чтобы нравиться ему?
— А что тут такого? Я должна выглядеть перед ним молодой… Приходится прятать морщинки...
Мазгар полагал, что красится она из женского кокетства, а выходит — вынуждена.
— У моря сегодня чудесно, может, все-таки погуляем?
— Нет, не могу. И Валентин должен позвонить.
— Ясно. Что ж...
— Пожалуйста, не обижайся, ладно? Сходи один, подыши свежим воздухом, голову проветри.
— У меня и так в голове ветер гуляет.
Оксане шутка не понравилась.
— Не говори так! Тебе это не идет. Ты же писатель. Серьезный человек.
Мазгар выслушал ее с кислым лицом.
— Ладно, иди, мой хороший, — сказала Оксана и погладила его по голове, как маленького. — Позже я тебе позвоню. Сам не звони. Виктория тоже что-то прихворнула.
* * *
Около двенадцати у Мазгара зазвонил телефон. Обрадованно схватил трубку, подумал — Оксана. Оказалось, не она, а тот знакомый татарский писатель.
— Привет! — сказал он. — Как дела, энем*?
— Ничего, абзый**.
— Ты почему дома?
— А где я должен быть?
— Ты, дружок, от меня не скрывай. Я все вижу. Знатную красавицу ты заарканил.
— Какую такую красавицу? — прикинулся непонимающим Мазгар.
— Как какую?! Уж не упустил ли ты ее? Смотри, парень! Упустишь — лишу тебя звания «джигит». Видел я вас вместе, наглядеться не мог — красивая вы пара.
——————
* Энем (тат.) — братишка.
** Абзый (тат.) — обращение к старшему по возрасту.
Вот шайтан, и когда он успел углядеть? Теперь скрывать знакомство с Оксаной не было никакого смысла.
— Ну и глазастый же ты, абзый!
— Народ — он все видит, а я — представитель народа.
— Что еще скажешь, представитель народа?
— Вот что скажу: пока другие не перехватили, надо тебе жениться на ней. Она, случаем, не замужем?
— Нет, успокойся, — слукавил Мазгар.
— Вот ведь, поистине Всевышний, решив наградить раба своего, выставляет награду на его пути.
— Аминь!
— Ты давай не сиди сложа руки, как на молитве, пошевеливайся!..
Закончив разговор, Мазгар вышел в коридор. Осторожно подошел к двери Оксаны, прислушался. Тихо. В комнате свет погашен, значит, спят. Оксана обещала позвонить, но — увы…
Мазгар даже обиделся. Зачем было обещать?
Может быть, он ей не нравится? Но зачем тогда она так ласкова с ним?
Или решила отыграться на нем за своего бессердечного мужа? Если так, то…
Что же ты за человек, Оксана?
И эту ночь Мазгар провел беспокойно, в каком-то полусне.
* * *
Рано утром зазвонил телефон.
— Доброе утро, миленький!
Мазгар некоторое время молчал, слушая ее дыхание в трубке.
— Ну отвечай, не сердись... — сказала Оксана жалобно.
— Ты меня нарочно обманула?
— Не обманула. Устала вчера очень. Прилегла отдохнуть и заснула. Извини.
Обида Мазгара развеялась, как дым на ветру.
— А мне, дурню, что только в голову не пришло.
— Ты меня прощаешь?
— Уже простил.
— Какой ты хороший! А я боялась, что ругаться будешь. Ты сильно рассердился?
— Все, все, забыли!
— Тогда приглашаю тебя на берег моря. Выйдешь?
Мазгару показалось, что он чувствует тепло ее дыхания.
* * *
Настроение у Оксаны было приподнятое. Она взяла Мазгара под руку.
— Люди увидят, — обеспокоился он не столько за себя, сколько за нее.
— Пусть видят, — отвечала Оксана храбро. — Я никого не боюсь!
— А если Валентин вдруг заявится?
— Не заявится, он дал мне отдых до обеда.
— С чего это он стал вдруг таким милосердным?
— Куртку эту проклятую ему купили. На радостях оставил меня в покое.
— «Обмывает» покупку?
— Я же говорила: он не пьет.
— Впрочем, мелочные люди жалеют деньги на водку.
— А ты?
— Нет, на хлеб и водку никогда не жалел.
— Глупый! Хлеб — это святое, а ты ставишь его в один ряд с водкой.
— Я же о прошлом говорю, — попытался оправдаться Мазгар.
— Раз денег на это не жалел, пожалей потерянную тогда жизнь.
— Я и жалею. И еще жалею, что не встретил тебя пораньше.
— Если бы встретил, что тогда?
— Мы смогли бы, например, совершить путешествие по Кавказу.
— Пешком? — засмеялась Оксана.
— Что смеешься? Не любишь путешествовать? Здесь вот каждый день предлагают разные экскурсии. Хотела бы съездить?
— Дело не в моем хотении или нехотении...
— А-а... Муж... — догадался Мазгар. — А все-таки хорошо бы съездить. Скажем, на озеро Рица. Экскурсоводы называют его голубым оком Кавказа.
— Но как? Я не знаю, что ждет меня завтра. Как решит Валентин, так и будет.
— Удивительно! Ты прямо раба своего мужа!
— Не раба, но что поделаешь...
— У тебя, как у любого человека, есть право голоса. В конце концов, можно ведь и поспорить...
— Поначалу я пробовала спорить. Теперь боюсь, может и ударить. А промолчу, так поворчит-поворчит и перестанет.
— Оксана, зачем же ты живешь с таким человеком?
— А что мне остается?
— Разойтись!
— Эх, Мазгар! Думаешь, легко женщине одной? У меня же дочка совсем еще маленькая...
— Ну и что? Мало, что ли, у нас смелых женщин? Нашли ведь в себе силу…
— Я не такая сильная.
— Жаль...
— He жалей меня. Такая уж выпала мне судьба. Думай о себе... — Оксана склонила голову на его плечо. — У Валентина заканчивается отпуск. Может быть, уедет, оставив меня здесь. Эх, хотя бы на неделю... Пусть даже на три дня... Мы бы...
Может быть, она хотела сказать, что съездят на Рицу. Но не договорила. Неожиданно перед ними появился молодой красивый мужчина.
— Опять весна? — насмешливо обронил он на ходу Оксане, блеснув золотой коронкой во рту.
Оксана покраснела. Ничего не сказав в ответ, потянула Мазгара в сторону. Мужчина негромко хохотнул им вслед.
— Кто это? — спросил Мазгар.
— Не бойся. Не муж, — осевшим голосом сказала Оксана.
Неожиданное происшествие оставило в душе Мазгара неприятный осадок, но допытываться, что это был за тип, он не стал.
9
Мазгар увидел в окно идущую с автобусной остановки Оксану и, выйдя в коридор, подождал ее у лифта. Лицо у нее было грустное.
— Завтра уезжаем, — сообщила она.
— А как же обещанные три дня?
— Валентин сказал: «Не то что три дня — на три часа не оставлю».
— Значит, уезжаешь... — Мазгар понурился. — Жаль...
— Не горюй, хороший мой. Я же не сию минуту уеду. Впереди еще целая ночь. Наша ночь...
— Давай сейчас сходим к морю.
— Не могу, Виктория болеет, надо побыть около нее. Когда уснет, выйду...
— А ты возле нее не заснешь ли сама, как прошлый раз?
— И правда... — смущенно сказала Оксана.
— Ладно, я тебя разбужу.
— Нет-нет, не надо ни стучать в дверь, ни звонить. В двенадцать я выйду. А если не выйду... Иди-ка сюда... — Она подвела Мазгара к своей двери. — Вот под этим ковриком будет нитка. Потянешь ее.
— Зачем? — не понял Мазгар.
— Я другой конец нитки привяжу к своей руке.
Мазгар засмеялся.
— Ну ты и хитра! Мне бы и в голову не пришло.
— Со временем и не таким хитростям научишься, ты ведь еще молодой. К тому же — Мозгар. — Оксана шутливо щелкнула его по лбу. — Ну, до встречи!
В двенадцать ночи Мазгар вышел в коридор, на цыпочках подошел к двери Оксаны, приподнял коврик. Ага, вот она, нитка! Только было собрался потянуть ее — открылась дверь. Увидев руку Оксаны с привязанной к ней ниткой, Мазгар прыснул в кулак.
— Тс-с! — Оксана приложила палец к губам. — Смотри не разбуди!..
Она осторожно прикрыла дверь, заперла и положила ключ в кармашек халата.
— А если Виктория захочет выйти из комнаты? — спросил Мазгар.
— Она обычно ночью не встает. — Оксана тронула рукав его плаща. — Зачем так оделся?
— Я думал, к морю пойдем.
— У нас времени мало. В нашем распоряжении всего одна ночь. Понимаешь? Последняя ночь! Идем к тебе...
Как только вошли в комнату, Оксана обвила руками его шею, горячо задышала в лицо.
— Скоро расстанемся, милый. А я налюбиться не успела...
Мазгар осторожно разнял ее руки, отстранился, чтобы снять плащ, и неожиданно для себя спросил:
— Ты первого своего мужа очень любила?
— Может быть... Не знаю... Я тогда совсем еще молоденькая была.
— Как же ты пошла замуж, не зная, любишь или нет?
— В восемнадцать лет легко можно пойти на любое сумасбродство.
— В восемнадцать можно. А в тридцать восемь...
— Ты о чем? Постой, а ведь у тебя там, дома, есть любимая женщина, и ты чувствуешь себя виноватым перед ней? Как ее звать?
Правду сказать, на некоторое время Мазгар забыл об Альфие. Ну, не то чтобы совсем забыл — Оксана заслонила ее. И вот сама же напомнила о ней. И он вдруг почувствовал себя напроказившим школьником, растерянно стоящим перед учительницей.
Эх, Оксана, зачем ты напомнила? Где-то в глубине души Мазгар все это время чувствовал вину за то, что не ладилась работа над книгой, что он увлекся женщиной, что он нарушил обещание, данное Альфие, — вернуться с готовой рукописью…
— Так как же ее звать? — настойчиво повторила Оксана.
— Альфия, — нехотя ответил Мазгар.
— Альфия... Красивое имя. А сама она красивая?
— Ну... симпатичная.
— В своей книге ты представишь ее, наверное, самой красивой девушкой на свете… Так?..
Куда-то не туда сворачивал их разговор. В душе Мазгара шевельнулось раздражение.
— Допустим так!
— Счастливая эта Альфия. Ее любят, о ней пишут книгу...
Кажется, назревала ссора.
— Не печалься, и о тебе еще напишут.
— Где уж там... Разве что ты напишешь.
— Может быть, и напишу.
— Только сначала об Альфие, а уж потом — моя очередь.
— А если наоборот?
— Я не люблю занимать чужое место. Скажи, ты и вправду собираешься писать обо мне? Интересовался мной лишь как объектом для наблюдения?
— Как, как? — не понял Мазгар.
— То есть ты встречался со мной, чтобы набрать материал для будущей книги? Писатели, я слышала, часто так делают.
Мазгар вспыхнул.
— Ладно, положим, я встречался с тобой только ради этого. А ты со мной — в отместку мужу?
— Наконец-то дошло! — зло засмеялась Оксана. — Конечно в отместку. Надо быть тупой коровой, чтобы хоть так не отомстить постылому мужу!
В горле Мазгара словно застрял горький комок. Да, предчувствия подтвердились! Оксана играла с ним и сейчас готова лечь в постель лишь из ненависти к своему мужу! Нет, это уж слишком унизительно!
— А ну тебя! — Мазгар широко распахнул дверь и вышел из комнаты.
— Дурак! — сдавленно выдохнула Оксана. — Ничего ты не понял…
* * *
Мазгар спустился к морю.
Ночное море по-своему великолепно. Сколько ни смотри на него — не насмотришься. Даже в пасмурную погоду на воде играют блики.
Тихо, безветренно. А море все равно неспокойно. Не спит. Шумит... Нет, не шумит — тяжело вздыхает. Может быть, это оно думает об Альфие?
«Море, почему ты такое неспокойное?»
«Спроси у Альфии»...
10
В дверь постучали.
— Войдите!
Никто не вошел. Опять постучали.
Открыв дверь, Мазгар увидел Викторию.
— Заходите! — пригласил Мазгар.
Но Виктория по-прежнему стояла у порога. Глянув на него испытующе, сообщила:
— Оксана сейчас уедет... Эх ты, Мозгар!
И ушла.
* * *
За окном моросил дождь. Мазгар спустился вниз, вышел из здания и наконец-то увидел «хваленого» мужа Оксаны.
Муж Мазгара не знает, поэтому не обратил на него внимания. Выскочив из такси, подбежал к жене. Мазгару он представлялся отвратительным типом, но Валентин выглядел вполне приличным высоким красивым мужчиной. Лицо, правда, одутловатое, но одутловатость скрадывалась аккуратно подстриженной русой бородкой. Взяв у Оксаны чемодан, он быстренько отнес его в багажник машины. Пока относил, Оксана обернулась и скользнула по Мазгару каким-то безучастным, ничего не выражавшим взглядом.
Сесть в такси она не спешила. Возле машины на асфальте была лужа, и Оксана, должно быть, опасалась намочить в ней туфли. Видя это, Валентин бережно поднял ее, на руках перенес на сиденье машины. Мазгар изумился. Вот тебе и муж-тиран! Ничуть не похож на мужлана, каким представал он со слов Оксаны. Может, ни за что ни про что его хулила?
К отъезжавшим подошел попрощаться непросыхающий Остап. Кажется, в этот раз трезвый. Когда такси тронулось с места, Мазгар как-то непроизвольно помахал вслед рукой. Оксана не оглянулась.
— Что, прощаешься с любовью?
Мазгар вздрогнул. Рядом с ним стоял молодой мужчина. Мазгар сразу его узнал. Тот самый, с коронкой, что кинул Оксане насмешливую реплику во время их прогулки у моря. Он уже тогда Мазгару не понравился, и сейчас вступать с ним в разговор желания не было. Но тот продолжал навязываться в собеседники.
— Вот так, коллега, заканчиваются все курортные романы. В прошлом году твою роль исполнял я. Интересный с этой красавицей закрутили роман. Только концовка получилась невеселая, муж ее нас застукал... Поэтому, видно, в этом году и не отпустил ее одну...
Мазгар глянул на говоруна брезгливо, но тот не обратил на это внимания, продолжал:
— Хотя муж был рядом, Оксаночка, я гляжу, своего все же добилась. Разве женщину удержишь на привязи! Все они одной породы. Приезжают сюда специально потешить плоть. А нашему брату это и нужно... — хихикнув, он похлопал Мазгара по плечу. — Хороша была птичка, верно?
Мазгару кровь ударила в голову. Нараставший в душе гнев выплеснулся наружу. Схватив говоруна за лацканы пиджака, тряхнул в ярости так, что пуговица отлетела.
— Ты!... Ты!.. Трепло!
— Эй, эй! — кинулся к ним Остап. — А ну разойдись! Тут вам не шахтерская слобода!
— Хулиган! — взвизгнул говорун, поправляя смятый на груди пиджак. — Я тебе это так не оставлю!
— Катись отсюда! Скажи спасибо, что башку тебе не оторвал.
Остап подождал, пока они не разошлись в разные стороны, и побрел в сторону бара.
11
Мазгар был вызван к директору дома творчества. Директор пригрозил выписать его за хулиганство досрочно, если не уладит конфликт сам, извинившись перед потерпевшим. Извиняться Мазгар, конечно, не собирался, еще чего! Узнав о случившемся, вмешался его друг, татарский писатель. Язык у него хорошо подвешен, он быстро уговорил директора, и все уладилось.
* * *
На душе у Мазгара было тягостно. Он чувствовал себя бесконечно виноватым перед Альфией.
Альфия теперь ни на миг не оставляла его. Сядет он за стол с намерением поработать — чудится ему, что она, маленькая, как Дюймовочка, стоит перед ним на столе. Посмотрит на море — кажется, что она плавает среди волн…
Он забыл Оксану. Нет, не то чтобы забыл совсем — старался не вспоминать, вычеркнуть ее из памяти.
Из-за чего все так получилось?
Ему вдруг страстно захотелось получить письмо от Альфии. Хотя сам велел ей не писать, он стал постоянно наведываться к столу в вестибюле, на который выкладывали письма. Писем на его имя не было.
Но однажды зашел к нему друг, татарский писатель.
— Суюнче*! — сказал он. — Тебе письмо.
— Где, давай скорей!
— Съезди за ним вниз, это само по себе — удовольствие.
Мазгар так обрадовался! Но — напрасно. Письмо было от Макарима. Перед отъездом Мазгара он сказал:
— На юге расходов бывает много. Как только получу гонорар, пришлю тебе долг.
Прочитав письмо, Мазгар расхохотался. Макарим просил прислать денег. «Тебя там кормят бесплатно, а я тут с голоду лапу сосу», — писал беззастенчивый приятель.
Писем от Альфии Мазгар так и не дождался и засобирался в обратный путь досрочно. Дольше оставаться здесь он не видел смысла. Все равно не пишется, а потому — прощай, свободная стихия!
—————
* Суюнче (тат.) — радостная весть, буквально — «Радуйся!».
* * *
Перед отъездом Мазгар последний раз вышел к морю с татарским другом .
Во время штормов море выбросило на берег неисчислимое множество обкатанных камешков. И каких только среди них нет! И больших, и маленьких, и черных, и белых, и пестрых...
— Знаешь, энем, говорят, если найдешь у моря камешек с дырочкой посредине, то ты — счастливец, — сказал Мазгару спутник.
— С дырочкой? Разве бывают такие?
— Бывают. Но встречаются редко. Поэтому их и находят только счастливцы.
— Тогда мне браться за это не стоит.
— Почему же? Поищи. Счастье само не приходит, его надо искать.
Долго они ходили, расшвыривая туфлями галечник, и когда совсем уже потеряли надежду, Мазгар увидел то, что искал. Подняв желтый плоский камешек с дырочкой, он закричал, как обрадованный ребенок:
— Я — счастливец! Нашел! Наконец-то нашел!
В последние слова Мазгар вложил понятный лишь ему самому смысл. Да, он в самом деле наконец-то нашел. То, что давно было рядом с ним, нашел, приехав за тысячи верст к Черному морю. Живя рядом с Альфией, не видел ее. Надо было, оказывается, пожить в разлуке, пережить тривиальное приключение, чтобы глаза раскрылись и Мазгар разобрался в своих истинных чувствах.
Он нашел камешек, приносящий счастье.
12
Вернувшись в Уфу, Мазгар из аэропорта прямиком поехал к Альфие. Купил попутно охапку цветов.
Увидев его, Альфия удивленно округлила глаза.
— Что случилось? Почему так рано? Господи, ты даже не заехал домой!..
Мазгар протянул было ей цветы, но в нетерпении кинул их на диван, обнял ее, поцеловал.
— Что с тобой, Мазгар? Ты сошел с ума?
— Напротив, набрался ума! Я соскучился по тебе! А ты? — Он опять крепко обнял ее. — Ты соскучилась?
— Очень!
— Правда? А почему не написала?
— Но ты же запретил.
— Я запретил? В самом деле?
— Да. Чтобы не отвлекать тебя от работы.
— Вот глупец! Все равно надо было написать!
— Я написала письмо, но не отправила, — виновато сказала Альфия. — Ты из-за этого раньше времени вернулся?
— Да... Нет...
— Ничего не понимаю... Ты закончил работу? Написал книгу?
Мазгар достал из кармана листок бумаги, развернул.
— Вот все, что написал.
— Ты шутишь? Что же ты там делал?
— Я влюбился!
— В кого, — упавшим голосом спросила Альфия.
— В тебя! Только в тебя! — И он стал осыпать ее лицо поцелуями. — Ты моя ненаписанная книга! Ты моя вечная любовь!..
Он восторженно ронял еще какие-то слова, может быть, глупые, но самые искренние…
* * *
Завтра Альфия переселится к нему.
Мазгар принялся наводить порядок в своей запущенной квартире. Взяв со стола привезенный из дома творчества листок — начало ненаписанной книги, разорвал его на мелкие клочки, бросил в корзину для мусора и облегченно вздохнул. Этой книге не суждено увидеть свет…
Взял фотокарточку Альфии, долго смотрел на нее. Никакого сходства между ней и Оксаной не нашел. А ведь впервые увидев Оксану, он принял ее за Альфию. И может быть, поэтому потянулся к ней. А они разные, как небо и земля.
Альфия — совершенно другой человек. Именно Человек!..
Мазгар продел через найденный у Черного моря камешек нитку и повесил его на гвоздик над кроватью. Пусть охраняет их счастье!
Завтра в этой квартире появится хозяйка.
 
  
Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!
 
 


 
© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004
Главный редактор: Юрий Андрианов
Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 
 
 

 

 
SEMA.RU > XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ > 
№ 7'03
Марсель САЛИМОВ
САТИРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
 
 
Тискаребай, или Человек, который везде сует свой нос
С ЧЕГО ЭТО НАЧАЛОСЬ
В редакции мне как-то поручили пропесочить как следует любителей все делать сикось-накось, то бишь бракоделов.
Признаться, воспринял это задание без особенной радости. Ну сколько ж можно про них писать? Сколько ни разоблачай, они не исправятся. Сунься на любое предприятие - и найдешь такого типа, который привык все делать как-нибудь и кое-как. Да соваться неохота. Тоска на душе, надоело все. Сколько ни критикуй их, с них как с гуся вода. Главное, посоветоваться не с кем. Как бы так развернуть тему, чтобы подействовало?..
Стол у меня, как всегда, бумагами завален. Вдруг задремал, что ли, на минутку, но гляжу: откуда-то странный субъект вынырнул, весь какой-то кривой, скрюченный, но взгляд при этом, заметьте, испытывающий, изучающий. И даже с ехидцей.
- Ты кто такой? - спрашиваю ошарашенно.
- Тискаребай, - представился незнакомец. - В переводе с башкирского - человек, привыкший все делать криво-косо, по-русски - сикось-накось.
- Так… - стараюсь сообразить, во сне это или наяву. - И что же?
- Я вижу, вас одолевают творческие муки, - продолжал он, не обращая внимания на мое смущение. - Могу предложить свои услуги. Я как раз главный специалист по всякого рода недоделкам, искажениям, припискам, волоките, разгильдяйству…
- М-м… Однако…
- Не «м-м» и не «однако». Пройдемте по всем нашим стройкам, недостройкам, перестройкам. Я разверну перед вами панораму…
Так началось наше необычное путешествие по «развернутой панораме». Не ожидал, признаться, тогда, сколь длительным и поучительным оно окажется. Впрочем, об этом судить читателю.
 
БЕЗ ПЕРВОГО ЭТАЖА
Обыкновенное строительное управление. Каких тысячи на просторах России. Моему необычному спутнику пришла в голову идея устроиться сюда на работу.
- А что ты умеешь делать? - строго вопросил его главный инженер управления.
- Могу кирпич, положенный вдоль, уложить поперек.
- Серьезно?! - Главный даже привстал со стула. - Нам нужны специалисты высокой квалификации.
- У меня высочайшая, - с достоинством возразил Тискаребай.
- Вижу. Начинайте незамедлительно. Мы как раз готовим объект…
Тискаребай начал было засучивать обе штанины, чтобы в случае чего дать деру, как вдруг откуда ни возьмись - мастер.
- Ты что делаешь? - удивился мастер. - В нашем передовом хозяйстве положено засучивать рукава. Чтобы приложить максимум усилий для трудового подвига. Но прежде всего ознакомьтесь со спецификой нашего нелегкого производства.
Начали мы знакомиться. Со спецификой.
Высотный дом. Последний этаж теряется в облаках. Второй не достроен. Первый отсутствует.
- Забыли, видимо, в спешке, - смутился на мгновение мастер. - По проекту вроде бы первый предусмотрен. Сейчас посмотрим.
Начал он рыться в бумагах, отыскивая проект первого этажа. Бумаг было очень много. Их хватило бы, чтобы сложить из них вместо кирпичей весь первый этаж. Иные даже с подписью и печатями. Или строжайшее предписание. Или немедленное уведомление. Самая удивительная бумага - акт о приемке дома в эксплуатацию. Да еще с оценкой «отлично».
Этой красивой и со вкусом оформленной бумагой мастер прикрывался от нападок разъяренных жильцов, которые, завидев его, высыпали со всех этажей и подъездов - когда будете настилать полы? Почему не открывается дверь, а если откроешь не закрывается? Заработает когда-нибудь лифт?
Потом - про газ, про воду, про отопление…
Мы с Тискаребаем едва успели в сторону отскочить, уступая дорогу мастеру, бегством спасавшемуся от гнева жильцов. Особенно от тех, кто успел вселиться в первый этаж, не подозревая о том, что он отсутствует.
Жильцы второго этажа тоже были недовольны. Никак не могли сообразить, на чем держится их этаж, если нет первого. Не грозит ли это увеличением квартплаты или дополнительным налогом за приватизацию их жилплощади.
В управлении между тем согласовывали проектную документацию. Наиболее отчаянные предлагали даже достроить первый этаж. Хотя бы в виде исключения.
Что, впрочем, не особенно удивило меня. Знал истории и похлеще - как сдавали в эксплуатацию дом вообще без всяких этажей. Или без крыши. Без фундамента - само собой. Однако Тискаребай, не ввязываясь в этот скандал с первым этажом, увлек меня дальше - в неизведанное и удивительное, называемое нашей действительностью. По дороге объяснив мне, что надо было начинать именно со строительства, ведь мы все время что-то строим: то коммунизм, то капитализм… Словом, эдакое эпохальное, глобальное. А великим строителям, естественно, нет дела до такой бытовой мелочи, как жилой дом без первого этажа.
НА УРОВНЕ МИРОВЫХ…
Начальник цеха Эштермеев сидел у себя, как вдруг в кабинет вошел какой-то человек, весь кривой-косой, скрюченный, и, ничуть не стесняясь своего крайне неприглядного вида, прошел к столу, сел, развалясь.
- Вы кто такой? - удивился начальник.
- Я? - почему-то переспросил таинственный незнакомец. - Тискаре…
- …бай! Ну как же, весьма наслышан. Рад познакомиться. Проходите, садитесь.
- Да я уже. И прошел, и сел.
- Гм… - промычал начальник. - Конечно, большая честь. Для цеха. Вы к нам на экскурсию? Хорошо. Мы как раз приготовили для вас сюрприз.
И начальник цеха с ловкостью фокусника выудил откуда-то из-под стола красиво упакованную коробку.
- Догадайтесь, что это?
- Судя по надписи на коробке, гардины для штор.
- Именно, гардины-сюрприз.
Тискаребай распечатал коробку.
- Видите, хромированная поверхность.
- Да, блестит как зеркало.
- Эстетика. Высокая культура производства. Стараемся не отставать от мировых стандартов. Включая Хельсинки и Мельбурн.
- Похвально. А в чем, однако, сюрприз?
- Минуточку. Видите, как гардины покрыты лаком. Это для запаха. Наше изобретение. Почти что ноу-хау. А сам сюрприз вот в чем: крючки - обратите внимание, - на них совсем не держатся шторы. Стало быть, незачем их покупать и тратить деньги. Экономика должна быть экономной. Оригинально?
- Бесподобно. Дерзновенный полет творческой мысли. Однако, ваши столь нестандартные экономические изыскания, надеюсь, не ограничиваются одними гардинами?
- Отнюдь. Приходилось вам видеть цилиндрический замок? Заметьте, эмалированный и никелированный. На уровне мировых…
- … стандартов! А в чем сюрприз?
- Минуточку. Вы, может быть, не поверите, но он не открывается, если повернуть ключ.
Начальник только примерился ключом, как вдруг тяжелый замок открылся самостоятельно и шмякнулся ему на ноги. Начальник взвыл было от боли, но, мужественно взяв себя в руки, продолжал:
- Замки-то от чего вешают? Ясное дело, от воров. А теперь представьте себе: злоумышленник начал подбирать ключ или отмычку, как замок бряк ему на ноги…
- Да, тут взвоешь от боли. Можно даже получить увечье. У воров и без того нелегкая жизнь. Работа в ночную смену, без выходных и отпусков. Социальное страхование отсутствует.
- Да, воровской мир в большом беспокойстве. Открыть ведь замок - полдела. Надо еще суметь закрыть, чтобы не оставить после себя следов.
- Да, оставлять следы - последнее дело. Ворам-то неохота сидеть в тюрьме.
- Ну, некоторые все-таки сидят. В виде исключения. Куда же вы? - забеспокоился начальник. - Хотел еще показать вам наши новейшие разработки. Бритвенный прибор для кошек. Универсальный массажный аппарат для почесывания задницы. Чудо-прибор для повышения потенции у тараканов. На уровне мировых…
- … стандартов! - уже на ходу подытожил Тискаребай. - Хорошенького помаленьку. На сегодня хватит. Мне еще в два-три места надо заглянуть. Там у них тоже - ноу-хау, на уровне мировых…
КАК ТЕБЯ УГОРАЗДИЛО?
Однажды Тискаребай куда-то исчез. Как сквозь землю провалился. Естественно, строители в большом беспокойстве. Их начальники - тоже. Пристали ко мне: отыщи да отыщи им нашего друга Тискаребая.
Делать нечего - отправился на поиски. Набрел на одну стройку - там какой-то человек в нарушение всех проектных норм из силикатного кирпича первый этаж складывает. Кругом всякое железо валяется, гнутое, ржавое, бетонные блоки, побитые, покалеченные. Самое такое хозяйство… непременно, думаю, здесь Тискаребай делами заправляет. Или кто-нибудь из его сподвижников.
- Никакой я тебе не Тискаребай, - обиделся человек с силикатным кирпичом, - а мастер из треста «Тяп-ляпстрой». Не видишь, что ли, девятиэтажный особняк воздвигаю.
- Как так «воздвигаю»? - удивился я. - Ведь этот дом еще в том году сдан в эксплуатацию.
- Правильно, сдан, а теперь вот перестраиваем.
- А почему?
- Построили два этажа, потом, что такое, смотрим - не по проекту. Пришлось ломать. Вот они, те два этажа.
Действительно, смотрю, на два этажа битого кирпича лежит. И что такое - среди обломков голова Тискаребая торчит.
- Как же ты так? Как тебя угораздило, дружище? - Кое-как вытащил его наружу.
Тискаребай между тем, смотрю, держится молодцом. Вылез, встряхнулся, прочихался, прокашлялся, строителей благодарит.
- За что их благодарить? - удивился я.
- Ну как же, слава богу, они только два этажа поломали, а если бы все девять, что тогда?.. Совсем бы засыпали, как при землетрясении.
Тискаребай, как всегда, прав. Действительно, слава богу, что они на втором этаже притормозили…
ВЫВИХ
Любят строители Тискаребая. Прямо-таки жить без него не могут. Пришли как-то к нему целой делегацией. Дескать, вот если бы вы были у нас председателем комиссии по приемке в эксплуатацию, уж как хорошо бы это было, потому что более прямого, честного, принципиального человека мы не знаем.
Тискаребай и сам знал, что он прямой, честный и принципиальный. И в газетах про него пишут, и по радио говорят, и по телевизору показывают. Что в наше смутное время трудно найти другого такого человека, который столь легко ориентируется в сложных проблемах экономики, вникает в ее самые узловые моменты. Никого не травмируя при этом, не задевая, не называя пофамильно. Потому что никто не виновен конкретно. Виновна общая непродуманность экономической политики государства.
Видя такое нестандартное мышление, Тискаребая действительно назначили председателем комиссии.
Взял Тискаребай под мышку красную папочку с тесемками и отправился начальствовать. Прежде всего похвалил кое-как, криво-косо смонтированные трубы.
- Стараемся, - скромно так молвили строители.- Дай вам бог такую же интересно смонтированную жизнь, как наши трубы.
- Спасибо, - растрогался Тискаребай. - А электропроводка у вас как, надеюсь, работает с перебоями?
- А как же! Временами вообще отключается. В темноте сидим.
- Молодцы! А эта электронная установка?
- Естественно, монтировали кувалдой и ломом. Даже иностранные специалисты удивляются.
- А барабан-гранулятор?
- На другой же день вышел из строя.
- Беспокоят также ваши станки.
- Не беспокойтесь, они во дворе гниют, под открытым небом.
Работяга подергал за рычаги какого-то станка - бесполезно, заржавели.
- Дай-ка я дерну, - сказал Тискаребай. Действительно, дернул, но, видимо, силы свои не подрассчитал - руку вывихнул.
Тут же «скорая» приехала. Увезли нашего председателя в больницу.
Работяги долго сокрушались:
- Как же он так неосторожно, а? Кто теперь будет акты подписывать, а?
Удивительная у него рука была. Словно специально созданная для подписания актов.
ЭТО ТАИНСТВЕННОЕ ППД
Сокращения разные бывают. Много их. КПМ, например. Знаете, что это такое? Правильно, контрольный пункт милиции. А ПДД? Ну да, правила дорожного движения. А ППД? А? Что это? Ни в жизнь не догадаетесь!
Мы тоже не знали. Удивились только, что начальником этого самого таинственного ППД назначили нашего старого друга Тискаребая.
Тискаребай взялся за дело напористо. Заперся в своем кабинете, сказал, что приема нет, посадил у дверей кабинета секретаршу и велел ей приносить бумаги на подпись. Секретарша, естественно, принесла бумагу.
А там, значит, в этой самой бумаге написано:
Начальнику ППД
г-ну Тискаребаю
заявление.
Доводим до Вашего сведения, что благополучно и досрочно завершено строительство девятиэтажного дома 27-бис-прим. Поэтому убедительная просьба к Вам как к начальнику ППД, принимая во внимание то, что полы не покрашены, окна перекошены, двери висят на честном слове, газ не подведен, электричество не работает, теплотрасса отсутствует и т. д., подписать акт о приеме дома в эксплуатацию с оценкой «отлично».
Пока несколько озадаченный Тискаребай изучал этот мудреный документ, секретарша впорхнула в кабинет со следующей бумагой:
Начальнику ППД
г-ну Тискаребаю
срочное донесение.
Доводим до Вашего сведения, дорогой господин Тискаребай, что наш ударный и самый передовой коллектив строительного треста СУ-3 приготовил Вам ко Дню строителей ценный подарок: накануне досрочно введенный в строй жилой массив сегодня благополучно развалился. Жильцы, к сожалению, еще не успели вселиться, так что обошлось без человеческих жертв. Тем не менее принимая во внимание…
Тискаребай, не дочитав, вздрогнул: проворная секретарша, цокая каблучками, спешила к нему со следующей бумагой.
«Да что же такое», - недоумевал Тискаребай. Хотя он в общем-то всегда был за недоделки, недостатки и упущения, но не в таком же объеме… Ладно, знающие люди объяснили ему: напрасно он согласился на эту ответственную должность, предварительно не поинтересовавшись, а что же это за такая таинственная организация - ППД. А расшифровывается она так: «Подписано - и с плеч долой». Уже многие подписыватели бумаг слетели долой, некоторые даже с оргвыводами…
Тискаребай, не дослушав, ударился в бега. Подальше от всех этих дел и от этого ППД. Он вообще, надо сказать, не любил долго засиживаться на одном месте. Его всегда тянуло путешествовать и общаться с людьми.
ОПТИМИСТ
Ну когда же кончится вся эта нервотрепка! То с одной стороны ревизия, то с другой стороны комиссия. Ходят, проверяют, вынюхивают. Делать им нечего.
Строители только было облегченно вздохнули после очередной проверки, как вдруг - еще какой-то проверяющий обнаружился на стройплощадке. С виду строгий такой, серьезный, подтянутый, хотя и несколько приземистый, кривобокий. Естественно, с красной папочкой под мышкой. Папка эта особенно пугает строителей и их прораба. Потому что там бумаги - приказы, подписи, печати.
Прораб его сквозь щель в новой кладке разглядывал, все гадая, откуда такой взялся и, главное, один, без сопровождающих. Наверняка недостатки разные вынюхивает, чтобы выговор объявить или репутацию подмочить.
А тот, проверяющий, странно себя ведет: обнаружит какой-нибудь недостаток, кривую кладку, например, или покосившийся блок и вместо выговора - хорошо, говорит, отлично. По всему чувствуется, что оптимист. Во всем видит светлую сторону, не напрягаясь насчет недостатков. Строители, естественно, рады. Все-таки есть на свете такие добрые проверяющие, с которыми можно вась-вась, по-свойски, без этих пугающих бумаг, с подписью и печатью. От которых сразу как-то не по себе. И вообще на душе неуютно.
Ну кому в этой и без того нелегкой жизни хочется быть наказанным. Наоборот, каждый ищет одобрения своим строительным поступкам.
А этот самый удивительный проверяющий все ходит и хвалит. Заглянул в каптерку - похвалил и каптерку. Об отставании от графика отозвался с одобрением. А на такой пустяк, как недовложение цемента в раствор, и внимания не обратил.
Строители побаиваются. С непривычки. Нет ли здесь какой провокации? Больно уж небывалый случай. Такого, может быть, со времен строительства пирамид не бывало. Там, говорят, был очень строгий контроль. А за отставание от графика не выговор в приказе, а смертная казнь. Поэтому до сих пор удивляются, как они сумели построить такие пирамиды. Без перекуров. Без рекламных пауз.
- А как ваша фамилия, товарищ? - робко так заикнулся молоденький мастер и тут же смешался, сам же поразившись собственной смелости. Потому как начальство все-таки. У начальников фамилию не спрашивают: ведь стройка - это вам не милиция.
А тот ничего, не обиделся.
- Да вы что, - говорит, - ребята, не узнали меня? Я же ваш старый друг Тискаребай.
Строители, естественно, заулыбались, воспрянули духом:
- Это же Тискаребай, ребята, который всем выдает премии. Некоторым даже по два раза в месяц. Иногда реже.
- Вот, - говорит Тискаребай, - квартиру себе выбираю. На будущее. Чтобы жить…
- Пожалуйста, - предлагают щедрые строители, - берите любую. Мы с удовольствием…
Тискаребай осмотрел все квартиры, все похвалил, одобрил, поблагодарил, но селиться здесь все-таки не стал - подался в другие края, проверять другие строительства. Потому что похвалить - это одно, а жить в этой хваленой - сами понимаете, уже совсем другое.
ЗНАК КВАЧЕСТВА
Конференц-зал. Большой, как аэродром или как футбольное поле. Гробовое молчание или сосредоточенное внимание. Потому что на трибуне не кто-нибудь, а сам наш старый друг Тискаребай.
- Уважаемые господа и товарищи, дорогие друзья, - задушевным голосом начинает Тискаребай. - Как вы знаете, за доброкачественную продукцию присваивается Знак ква… ква…
- …чества, - подсказывает кто-то из зала.
- Вот именно, Знак… квачества. Но есть еще отдельные негативные явления, которые у нас не Знак и не квачества. Как вы думаете, господа и товарищи?
- Есть, есть такие явления! - с энтузиазмом отзывается собрание. Потому что все они давно привыкли думать так, как думает старый друг наш Тискаребай. Потому что по-другому думать не умеют. Если бы даже очень захотели.
И тут же единогласно решили создать комиссию по присуждению Знака качества, то есть «квачества». Потому что раз уж Тискаребай так выразился, переиначивать его выражение на другой лад никто не решается. Председателем комиссии, естественно, единогласно выбрали Тискаребая.
Друг наш с большим энтузиазмом взялся за новое дело. Для начала зачитал поступившее в комиссию заявление:
Начальнику Знака квачества
начальника строительства
заявление.
Ценой больших усилий и предельного трудового энтузиазма наше передовое строительно-монтажное управление научилось устанавливать двери, которые не закрываются, окна, которые не открываются, газовые колонки, которые не зажигаются. Основываясь на достигнутом, убедительно просим Вас наградить нас Знаком ква…
- Подумаешь, двери, окна, колонки, - вскочил, не дослушав, кто-то в первом ряду. - Все это, может быть, старье, пройденный этап. А у нас, в межрайонном НИИ «Карбюратор-бюрократор», можно сказать, последний крик индустриальной мысли. Триумф инженерного гения. Мотор, который не заводится.
- Нашел чем удивить, они все у вас не заводятся, - презрительно откликнулся со второго ряда человек в белом халате. - А вот мы так научились делать операции, что сразу после операции пациент умирает. Иногда, вы, может быть, не поверите, еще до операции. Никаких медикаментов не надо, никакой анестезии, никакой стерилизации. Даже патологоанатом удивляется.
- Это, конечно, достижение, особенно если умирает, да еще до операции, - робко начал откуда-то издалека скромный с виду человек в очках. - Но мы тоже не сидим сложа руки. Я, знаете ли, учитель. И школа наша тоже - на передовых рубежах. После долгих споров, дебатов и дискуссий мы так построили процесс обучения, что наши учащиеся (гимназисты, лицеисты, колледжисты) не только не усваивают нового, но даже забывают то старое, что раньше знали.
- Я, конечно, не хирург или ученый профессор, - отозвался откуда-то из подворотни мрачный детина с подбитым глазом, - но тоже вместе со всеми старался, как умел. Еще тогда, когда вы в очередях давились. Поил вас разбавленным пивом, да еще недоливал и обсчитывал при этом. Во! - И детина почему-то поднял здоровенный, заросший рыжей шерстью кулак.
- Конечно, конечно, - невольно попятился при виде кулака Тискаребай. - Может быть, пойдем навстречу товарищу, который, так сказать, разбавленным … недоливал… обсчитывал…
- Подумаешь, недоливал, обсчитывал! - презрительно скривился респектабельного вида господин из правительственной ложи. - А я, может, депутат, а это почти что народный избранник. Я, и не только я, вообще, наши товарищи сделали все от них зависящее, чтобы народ обнищал, а спекулянты и барыги обогатились. Можно сказать, приложили все усилия, ночей недосыпали для достижения поставленной цели, чтобы оправдать высокое доверие, а народ все равно за меня голосует. Давай, мол, депутатствуй дальше. Ну, раз народ просит, отказаться не могу. Чувство долга не позволяет. Отказываться от привилегий. Могу вообще всех обездолить. Если только захочу.
Тут все невольно примолкли. С трепетным почтением оглядывая упитанную фигуру народного избранника. Ну что значат по сравнению с ним другие? Врач, который кого-то там недолечил, учитель - недоучил, строитель - недостроил.
Но так, чтобы сразу весь народ прищучить до состояния невменяемости, - это, действительно, только народный избранник сумеет.
- Так, может быть, ему в первую очередь? Знак ква… ква…
- …чества, - услужливо подсказал чей-то надтреснутый голосок из-за кулис.
И собрание единодушно проголосовало: присудить первое место и Знак квачества депутату - народному избраннику. Дай бог ему крепкого здоровья, долгих лет жизни и дальнейших творческих успехов в его нелегком, но благородном труде.
КОГДА МОЛЧАНИЕ - ЗОЛОТО
Все знают, что закадычный друг наш Тискаребай - самый правдивый в мире человек. Правдивее уже не бывает. Можно сказать, по правдивости он на первом месте. На втором, естественно, барон Мюнхаузен, на третьем - Тартарен из Тараскона. Ну и, само собой разумеется, Ходжа Насретдин, Алдар-кусе…
Окончательно мы убедились в этом, когда управляющий трестом получил письмо, точнее отчет, еще точнее - рапорт. От начальника строительного управления Купершина. Не рапорт, а, можно сказать, загляденье. Глаз радуется. Душа отдыхает. Ну как же, там черным по белому написано: «Животноводческий комплекс на 400 голов крупного рогатого скота сдан в эксплуатацию досрочно». И это в сложнейших климатических условиях. Невзирая на нехватку стройматериалов и неоплату труда. Преодолевая все трудности.
Да такое письмо, или отчет, или рапорт для начальства дороже, чем любовное послание для юноши. «Передовик этот самый Купершин, работоспособный, - с удовольствием подумал управляющий трестом. - Однако как он так круто взял быка за рога?»
Наверное, применил какой-нибудь сверхсекретный экономический рычаг? Или умудрился получить беспроцентный кредит в условиях повальной инфляции?
Все это очень хорошо, даже отлично, однако кое-какие сомнения у управляющего все-таки оставались. «Не может быть, - размышлял опытный управляющий, - чтобы такое грандиозное строительство обошлось без недоделок. Там наверняка что-нибудь не так. Крыша, например, или стена, или они, возможно, фундамент забыли заложить».
И послал управляющий своего лучшего друга и самого правдивого человека на планете Тискаребая досконально разобраться с их недоделками и сделать оргвыводы. И поехал Тискаребай, чтобы сделать оргвыводы, по своей привычке, криво-косо, туда-сюда, направо-налево. Месяца через три добрался до загадочного объекта. Где очень скоро убедился, что необыкновенный комплекс не то что 400 голов крупного рогатого скота, а и одного ягненка приютить не в силах. Не то что какие-нибудь там недоделки - стены криво-косо, или панели направо-налево, - в том-то и дело, что недоделок никаких нет, ни малейших. Потому что само строительство еще не началось. Даже фундамента нет. Даже место не определено, где строить.
Бросился Тискаребай Купершина искать, а того нет нигде, словно в воду канул. Просто начальник строительства обладал удивительным умением - мгновенно куда-то исчезать, как только кто-нибудь приезжает с проверкой. Так что его и наказать невозможно. Как накажешь человека, который находится непонятно где?.. Его никакой управляющий, никакая прокуратура отыскать не могут.
«А зачем, собственно, я его ищу, - задумался Тискаребай, - ведь человек этот гений, как и я, ну не совсем, конечно, как я, но тоже - большой мастер по своей части. Умеет на бумаге построить то, чего на самом деле не бывает. Стало быть, вышел на передовой рубеж. Применяя никому пока что неизвестный рыночный механизм. Или, наоборот, перекрыл все экономические краны. Надо сообщить об этом управляющему трестом».
Но так как Тискаребай - исключительно правдивый человек, то есть за всю свою жизнь ни полстолечки не солгал, то и сейчас написал одну лишь правду: «Никаких недоделок на комплексе не обнаружено. Ни малейших!» Что, собственно, соответствовало истине.
Ну а про то, что сам комплекс отсутствует, Тискаребай попросту умолчал. Потому что соврать - это одно, а умолчать кое про что - совсем другое. Это уже не вранье. Это умолчание. Почти что молчание. А молчание, как мудро выразился наш народ - золото.
СОРОК ЛЕТ БЕЗ ГОСТЯ
Тискаребай - весьма уважаемый человек, хотя и делает все по-своему, нестандартно, не так, как у нас принято по инструкциям и предписаниям, по постановлениям и указам. Почему такой человек уважаем - одна из неразрешимых загадок. А впрочем, чему удивляться? Любимый герой русского фольклора Иванушка-дурачок тоже не метит в депутаты или замминистры. Ведет себя гораздо скромнее, однако каким-то непостижимым образом всех оставляет в дураках.
Вот и у нас тоже - строители, которые не метят в депутаты или в замминистры, с превеликим энтузиазмом встретили известие о том, что Тискаребай переселяется в их район. Да и как не обрадоваться! Хорошо знают они повадки и привычки нашего героя - все кривое испрямлять, все прямое - искривлять, все шершавое - сглаживать, все гладкое - сшершав… Словом, встреча была торжественной, с транспарантами, оркестром, речами, хлебом-солью, хотя хлеб был без соли, соль, естественно, без хлеба. Сам мастер Мостаев расстелил перед ним ковер не ковер, палас не палас, а что-то такое кривое-косое, чтобы наш герой мог бы по нему кое-как, криво-косо пройти к призывно белеющим на горизонте новостройкам. Остальные громкими криками одобрения выразили свой неподдельный энтузиазм, когда кривое-косое туловище Тискаребая на кривых-косых ножках двинулось по направлению к строящимся объектам.
- Выбирайте себе любую квартиру! - и мастер Мостаев делает рукой щедрый жест, как бы предлагая дорогому гостю в виде квартиры весь недостроенный городок.
- Посмотрим, посмотрим, - с достоинством огляделся Тискаребай и тут же выразил неудовольствие: - Что-то стены у них уж больно прямые, и дверные косяки, и балки, и перекрытия…
- Не извольте беспокоиться, - тут же ввернул мастер Мостаев. - Это они на честном слове, на одних лишь подпорках сохраняют прямизну. Как только комиссия подпишет акт о приемке дома, подпорки тут же уберем, и все строение примет нормальный жилой вид, то есть кое-как и еле-еле, ну, вы эти дела знаете.
- А, ну-ну! - удовлетворенно произнес необычайно придирчивый квартиросъемщик, который действительно знал эти дела и даже другие, еще кривее и косее.
- Обратите внимание, - конфиденциальным шепотом продолжал мастер Мостаев, - чтобы летом не мучила духота, оставили щели между косяками и рамами, так сказать, для обдува, полезной для здоровья вентиляции воздуха. Этот наш почин теперь успешно внедряется и на других новостройках.
- За подобную догадливость благодарю, - растроганно произнес высокий гость. - Не люблю, знаете ли, духоту. Утомляет, особенно ежели в больших количествах.
- Стараемся, - скромно потупился мастер Мостаев. - Коллектив, вдохновленный вашим доверием, прилагает максимум усилий. Иногда даже сверх того. Не желаете осмотреть помещение изнутри?
Тискаребай пожелал осмотреть изнутри, причем особое внимание обратил на полы, которые не ложились ровно, как степи Зауралья, а шли волнами, как в непогоду на Аслыкуле.
- Ничего, - заметил Тискаребай. - И кровать покупать не надо.
- Зачем кровать? Лучше новенький сервант. На случай прихода гостей.
Однако осторожный Тискаребай не торопился ставить на волнообразный пол новенький сервант. На случай прихода гостей.
Он вообще этих самых гостей несколько недолюбливал. Особенно незваных. Которые хуже татарина. Но лучше еврея. Или если их очень много. Приедут целыми семьями, не спросясь, не предупредив. Встречай их, улыбайся, корми, пои. Они, естественно, едят-пьют, а как выйдут за ворота, о тебе же сплетни и разнесут. Словом, без гостей как-то лучше, спокойнее.
Услышав такое суждение, в беседу, оттеснив мастера Мостаева, ловко вклинился главный инженер управления Ишаев.
- Я знаю, - с энтузиазмом воскликнул он, - такие квартиры, где не бывает гостей.
Естественно, Тискаребай заинтересовался:
- А где же они, эти квартиры? Далеко ли?
Оказалось, что далековато, зато уж и квартиры - загляденье, надо бы лучше, но лучше уже не бывает.
Тем не менее любопытство пересилило лень, и Тискаребай с главным инженером тронулись в путь.
Шли долго. Тискаребай пятнадцать пар обуви износил, пока шли. Его спутник в дороге успел жениться, развестись, снова жениться. И все сокрушался, осуждая непостоянство женского характера. Тискаребай, настроенный более серьезно, пытался вспомнить, какая у нас сейчас по счету реформа или перестройка и что мы на сегодня строим: капитализм или социализм? Уставший же от дорожных невзгод главный инженер отвечал, что строим мы дом, в котором жить можно, но не нужно. На что Тискаребай с достоинством возразил, что он хорошо знает эти дома, жить в которых нужно, но не «можно».
Тискаребай заметил вдруг, что в воздухе какие-то посторонние примеси, дышать все тяжелее, иногда просто невмоготу, запах аммиака с ацетоном мешался с запахом выхлопных газов, люди прямо на троллейбусных остановках пачками падают в обморок, и их даже милиция не забирает, понимает, что это не от пьянства, а от хлорбензола. Заметно менялся и окружающий пейзаж. Везде вместо привычных деревьев, трав, цветов торчат какие-то трубы, блоки, бочки. Пахнет нефтью, газом, тяжелой фракцией углеводородов и дихлорэтилпропаном.
- Дело в том, - смущенно оправдывается главный инженер, - что мы строительство жилых зданий перенесли из зоны зеленых насаждений в промышленную зону. Запашок, конечно, немного есть, но к нему постепенно привыкаешь, зато, обратите внимание, никаких гостей! Даже по воскресеньям.
Тискаребай действительно заметил, что по воскресеньям гостей здесь не бывает. Это подтвердил и старик-старожил из крайнего подъезда пятиэтажки.
- Это надо же! - растроганно говорил старик, обнимая Тискаребая и его спутника. - Сорок лет уже не видел гостей. Даже угостить некого. Хотя и угощать нечем. Пенсию задерживают.
- А соседи навещают? Хотя бы изредка?
- Нет, не навещают. Совсем забыли старика. Соседи или померли, или разъехались. Хоронить некому, да и не в чем. Проходите в дом, подышим свежим воздухом. Чайку, может, с дороги? Или что-нибудь покрепче?
- А где он, свежий воздух? - на всякий случай поинтересовался Тискаребай, который любил изучать быт и нравы местных жителей.
- Здесь он, свежий воздух. В квартире. Относительно свежий, конечно. В ваших краях, наверно, говорят: выйдем на улицу подышать свежим воздухом. А у нас - наоборот. На улицу выходить опасно. А вы давно в промзоне? Молодцы, сумели живыми-здоровыми сюда добраться. Это редко кому удается.
Отдохнув и закусив с дороги, главный инженер предложил Тискаребаю выбрать себе квартиру в новой девятиэтажке, построенной рядом. В полной уверенности, что гостей здесь не бывает.
Однако многоопытный Тискаребай уже успел заметить, что здесь не только гостей, но и жильцов не бывает. И Тискаребай решил повременить с заселением. Он никогда не торопился с принятием окончательного решения. Тщательно взвешивал за и против, чтобы потом не раскаяться, как тот старик, не видевший сорок лет гостей.
ПО СПЕЦЗАКАЗУ
Надоело Тискаребаю постоянно путешествовать, в чем-то разбираться, вникать в какие-то проблемы. Должен же человек наконец-то подумать и о личной жизни. Хотя, как известно, общественное у нас прежде всего. Словом, вздумал Тискаребай жениться, построить свой дом, создать в нем комфорт и уют. И невесту он себе выбрал со вкусом. Имя этой женщины - Ынгайбика - прямо-таки подходит к ее характеру. В отличие от многих других жен она оказалась покладистой, сговорчивой, понимающей мужа с полуслова. Тискаребай мечтал именно о такой подруге жизни, с которой не страшны никакие трудности и превратности судьбы.
Таким образом, на какое-то время наш герой целиком окунулся в гущу нескончаемых семейных и хозяйственных забот.
- Шторы надо бы повесить, - сказала как-то Ынгайбика, заботливо оглядывая семейный очаг. - Сходи, пожалуйста, милый, купи гардину.
Слово жены для Тискаребая - закон. Он тут же бросился в магазин. Особо не прицениваясь и не выбирая, подхватил гардины и - скорее домой. Разлука с любимой супругой даже на короткое время была для него невыносимой. Дома распаковали покупку и - что такое?! - карнизы-то кривые, косые, поржавевшие…
В данном случае вполне можно было бы ожидать взрыва негодования со стороны жены. Однако Ынгайбика показала себя не только хозяйственной, но и очень тактичной и воспитанной женщиной. Не стала устраивать скандала по поводу неудачной покупки, только заметила с юмором, что, оказывается, есть в мире вещи еще более кривые и косые, чем ее муж. И с чувством поцеловала мужа в его кривой нос.
Тискаребай, окрыленный таким знаком внимания, взобрался было на табурет, чтобы приладить гардины, но, не удержав равновесие, ударился своей кривой головой о стекло и разбил его.
Вот ведь невезение. Но и в этом случае Ынгайбика выдержала характер. Не отругала неуклюжего гардиновешателя, не посетовала на свою женскую долю, дескать, вот ведь, связала свою судьбу с этаким растяпой и неумехой. Наоборот, сделала вид, что ничего не случилось. Подумаешь, стекло разбилось, большая важность. В такое время живем, человеческие судьбы разбиваются, и то никто ничего. Не возмущаются. Не протестуют. Потому что сколько можно возмущаться и протестовать?! Все равно никакого толка. Когда всем все равно.
Тискаребай, впрочем, и сам смекнул, что допустил оплошность. Разбил, понимаешь ли, стекло, хотя первоначально была совсем другая задумка - обрадовать жену, доставить ей удовольствие. Что же теперь делать-то? Как исправить свою ошибку?
О том, что бесполезно в магазинах искать качественный товар, Тискаребай достаточно наслышан. Да и на собственном опыте убедился.
Подался он на стекольный завод. Слышал где-то о том, что там такое особенное стекло выпускают - молотком не разобьешь. Разве что кувалдой, да и то если очень постараться.
И про это он достаточно наслышан - вернее всего действовать с черного хода, по блату. Можно урвать что-то эдакое, дефицитное…
Зашел по блату с черного хода прямо к начальнику отдела сбыта, изложил по-свойски свою нужду, дескать, вот ведь какое дело - женился, а вместо праздника на душе одни гардины, шторы, стекла…
Начальник видит: посетитель какой-то несерьезный, кривой-косой - и подмигнул секретарше. А секретарша, надо сказать, опытная, понимает значение подмига, приводит диковинного посетителя на склад бракованной продукции: дескать, вот наиновейшее, специально для евроокон, по спецзаказу…
Услышав про «спецзаказ», Тискаребай окончательно поверил в свое редкостное умение обделывать дельце, схватил кусок стекла, который поприглядистей и позеркальнее, домой бросился, жену обрадовать, приладил свое неожиданное приобретение к оконной раме, шурупами привинтил, чтобы попрочнее, хотел было даже молотком примериться, чтобы испытать на прочность. Да супруга воспротивилась:
- Не надо, - говорит, - искушать судьбу.
Только глянула она в это необыкновенное зеркальное стекло - что такое?! - вся она там отражается какой-то кривой-косой.
Тискаребай тоже туда посмотрел - совсем другая картина! - таким он там прямым и стройным выглядит - просто загляденье.
- А-а! - восхитился Тискаребай. - Что значит спецзаказ! Умеют же люди. Не всем, конечно, по большому блату.
Ынгайбика и здесь показала себя умной, тактичной и воспитанной женщиной. Не стала спорить с мужем, который с большим удовольствием разглядывал себя в необыкновенное стекло. Похвалила его, действительно, ловко он это дело провернул, главное, по большому блату, по спецзаказу.
ПЕЧЬ - ВЕЛИКАЯ ВЕЩЬ
Да, хорошая получилась пара - Тискаребай и его жена Ынгайбика. Счастливая семья! Живут дружно, не ссорятся, вообще, налюбоваться друг на друга не могут. Все соседи завидуют такому редкостному согласию. В наше несогласное время.
Все бы ничего, но вот незадача: лето как-то незаметно пролетело, дожди начались, Ынгайбика жалуется, холодно ей…
Тискаребай и сам заметил, что жена его легко одета, сходил в магазин, купил новое платье. Примерила Ынгайбика обнову, все равно холодно.
- Ба! - смекнул Тискаребай. - Я же ей ситцевое платье купил, а надо бы, по зимнему времени, шерстяное.
Исправил заботливый муж оплошность - сходил в магазин, купил шерстяное платье. Все равно холодно ей, неуютно.
- Ба! - еще раз догадался Тискаребай. - Надо же, по зимнему времени, шубу…
Для любимой жены ничего не жалко. Разорился Тискаребай на шубу. Жена довольна, конечно. Закуталась в шубу, как-то и жаловаться неудобно, что все равно прохладно.
Тискаребай и сам тут заметил, что из щелей дует. В оконных рамах. Заклеить бы их. Купил было клей, но он оказался таким, который не клеит.
Ынгайбика вздохнула при мысли об удивительной способности любимого мужа покупать самые некачественные вещи. Тискаребай с сожалением посмотрел на неклеящий клей - очень уж ему хотелось, чтобы дома стало хоть чуточку теплее. Сам-то он привычный к морозам и невзгодам, но вот жена…
- Печь… - прошептала Ынгайбика.
- Что? - не сразу понял Тискаребай.
- Затопить бы…
Ба, и как он сам не догадался! Естественно, раз зима пришла, надо печь топить. Бросился в сени, схватил топор дров наколоть, размахнулся было, но топор слетел с топорища, и само топорище вдоль треснуло.
Но Тискаребай - такой человек: не теряется ни в какой ситуации. Пошел в магазин купить новое топорище. Топорище, вот ведь опять невезение, попалось такое, которое… Как бы это выразить?..
Не будем уж подробно описывать дальнейшие злоключения нашего героя. Хотя и дрова у него были такие, которые не горят, и спички, которые не зажигаются, все-таки Тискаребай, мужественно преодолев все преграды, хоть и под конец зимы, но затопил печь. И сразу стало тепло, уютно в доме.
- Дорогой мой, от твоей заботливости и на улице вроде стало теплее, - нежно прошептала Ынгайбика, увидев в окне зеленеющие деревья.
А Тискаребай, окрыленный похвалой в свой адрес, все топил и топил, не обращая внимания даже на то, что люди давно уже загорают на солнце.
Все-таки великая вещь в доме - печь. Вообще, система отопления.
КУНАКХАНА, В КОТОРОЙ ХАНА
- Дорогие телезрители, располагайтесь поудобнее у голубых экранов. Сейчас будем передавать рекламу! - таким сообщением обрадовала как-то «дорогих телезрителей» очаровательная дикторша.
Естественно, чтобы передача получилась нестандартной, интересной, содержательной и поучительной, ее поручили вести нашему старому другу Тискаребаю.
Надо сказать, что Тискаребай с его уникальной способностью не теряться ни в какой ситуации и на экране телевизора держался с такой уверенностью, словно всю жизнь ничем иным, кроме рекламирования товаров и услуг, не занимался.
- Дорогие телезрители и телезрительницы, - уверенным тоном начал Тискаребай, - а вы вообще бывали в нашем прекрасном городе? Если нет, то очень жаль. Столько в нем интересного, особенно разных строек, новостроек и перестроек. Впрочем, сильно огорчаться не следует. Потому что можно совершить путешествие с помощью телекамеры. Что мы сейчас и сделаем. Берем, значит, телекамеру, чтобы развернуть незабываемую панораму города. Видите, какая она, панорама. Незабываема, не правда ли? Оставляет неизгладимое впечатление. Особенно кунакхана, по-русски гостиница, по-европейски отель. Она вроде как лицо города. Приехав впервые в город, куда вы идете? Естественно, не в китапхану, а в ашхану, а то и прямо в кунакхану. Потому как кунаку в чужом городе без кунакханы хана.
Тут Тискаребай даже улыбнулся своему нечаянному экспромту, приглашая и телезрителей разделить его радость по поводу столь удачного каламбура.
- Значит, кунакхана. Она, правда, недостроена, но это уже детали. Когда-нибудь все равно достроят, потом перестроят.
Итак, поднимаемся на второй этаж недостроенной кунакханы. Осторожнее! Перил, как видите, нет, можно свалиться в пролет лестницы. Но это уже детали. Не в перилах счастье.
Или, например, дверь. Конечно, и не в дверях счастье, однако без них нельзя. Некоторые считают, что двери надо крепче запирать. От воров. Это не совсем конструктивное решение. В жизни всякое бывает. Скажем, потеряли вы ключ. Тогда не только вор - вы сами не попадете в квартиру. Что тогда делать? Ломать дверь? В прежние времена приходилось прямо-таки вырывать с корнем. Пригласив слесаря-сантехника. Муторное это дело - ломать дверь. И вообще - ломать. В то время, как надо строить. Но инженерная мысль наших строителей не дремлет. Они придумали дверь новой конструкции. Ломать ее не надо, стоит хорошенько дернуть за ручку - и дверь сама вылетает из дверного проема. Без всякой ломки. Подобная забота способствует сохранности жилого фонда. Ведь потом можно дверь обратно на место вставить.
Окно - тоже. Скажем, душно в комнате стало, вы хотите открыть окно, а оно, допустим, не открывается. Не расстраивайтесь. Стоит посильнее дернуть… Потому что оно там не на шурупах, а на гвоздях. Теперь уж не разобраться, кто первым додумался. До этого нововведения. Но кому-то пришла в голову эта оригинальная идея. Творческая мысль строителей не дремлет.
Есть и другие новации. Скажем, приехали вы в гостиницу не одни, а с другом или с женой. А поселили вас - ну, всякое бывает - в разных комнатах. А вам, скажем, хочется пообщаться. Нет ничего проще. Не надо ходить в гости, стучать в дверь и вообще надоедать своим визитом человеку, который, может быть, в этот момент не в духе. И без того слышимость отличная. Из-за особого устройства стен. Без звукоизоляции. А зачем, собственно, изолировать звук? Не надо его изолировать. Бывают удивительно нежные звуки. Скажем, концерт симфонического оркестра. По телевидению. Сидите и слушайте. Если даже ваш телевизор не работает. Неважно. Зато работает соседский. Слышимость отличная. Только не надо стучать кулаком в стену, требуя уменьшить звук. Вас могут не так понять. И даже вызвать милицию.
Или соседский скандал - за стеной тоже ни от кого не скроешь. Полная доступность информации. Лежишь у себя в номере и с удовольствием прислушиваешься к соседскому скандалу. Радуясь тому, что у тебя все тихо-мирно и никаких проблем. Ведь так приятно узнать про соседей что-нибудь эдакое, неприятное. Иногда это просто компромат. Который можно собрать целый чемодан. Если очень постараться.
А вы стараетесь, товарищи? Верю, верю, только не надо столь темпераментно…
Что? Откуда этот шум и треск? Минуточку… Это наш оператор таки свалился в проем лестницы. Вместе с аппаратурой. Видимо, недоглядел, бедняга. Или оступился. Нет, ничего серьезного. Так себе, ушибы, переломы… Аппаратуру, правда, жаль. Это уже все-таки материальный ущерб. Почти что чрезвычайная ситуация. Ну да нам с вами к чрезвычайности, сами понимаете, не привыкать. Она на каждом шагу. Жаль, конечно. Передача прерывается. По техническим причинам. Продолжим в следующий раз. О панораме нашего города. О кунакхане, в которой хана…
БОЛЬШОЙ ПРИЗ
- Дорогие радиослушатели, передаем спортивную программу. Перед микрофоном наш ведущий спортивный комментатор Тискаребай.
- Кхм, кхм… Дорогие теле… то есть радиозрители! Сегодня нас ожидает интереснейшее зрелище - автомобильные гонки, иначе говоря, авторалли. Предельное мужество, воля к победе, презрение к опасности, чувство коллективизма, всегдашняя готовность прийти на помощь товарищу в трудную минуту, склонность к риску… Минуточку! О чем-то объявляют по репродуктору. Ну да, приз. Самый главный приз. Спонсирует программу известная своими достижениями в завоевании рынка фирма «Карбюратор-махинатор». Сто тысяч долларов. Это сколько же будет на рубли? Впрочем, нет времени пересчитывать. События торопят. Вот автомобили выстраиваются в одну шеренгу. Красочное зрелище! Все как один спортивного вида. Что такое? Рев на стадионе. Еще одна новость. Фирма в честь своего полуторалетнего юбилея обещает повысить ставку до двухсот тысяч. Если зрелище будет очень красочным. Надо же, двести тысяч, а! Это сколько же на рубли? Впрочем, нет времени подсчитывать. Последние секунды перед стартом.
Чуть тревожное выжидание. И вот автомобили рванулись вперед. Можно сказать, с диким ревом. Глушителей у них, конечно, нет. Да и зачем им глушители? Без них как-то веселее. Когда ничто не заглушает. Прошли, слава богу, те времена, когда все заглушали и запрещали.
Минуточку! На вираже один автомобиль чуть-чуть не перевернулся. Ну, «чуть-чуть» не считается. Все равно впечатляет. Фирма повышает ставку до трехсот тысяч долларов. Стадион бурлит. Страсти накаляются. Машины еще более наращивают скорость. Если это вообще возможно. Минуточку... Там что-то не разобрать в пыли. Как будто колеса летают в воздухе. Еще одна… На вираже… Стадион ревет. Фирма еще повышает ставки. До четырехсот тысяч долларов. Потому что зрелище действительно красочное. Еще один автомобиль… Летит… Прямо на зрителей. Те в ужасе разбегаются. Хотя бежать некуда. Кругом тела. Куски какого-то железа. Вероятно, от двигателя внутреннего сгорания… Действительно, один уже горит.
Нет, это не рев зрителей. Сирена пожарной машины. Вероятно, где-то пожар. Зря только она загораживает движение. Вероятно, еще недопонимает. Такое движение загораживать нельзя. Где нет ни светофоров, ни регулировщиков. Еще одна гоночная машина. Врезалась в пожарную. Хотя по условиям соревнования так делать не положено. Это уже выходит за рамки спортивной этики. И вообще за любые рамки. Еще одна машина. За рамками… Фирма повышает ставки. До пятисот тысяч долларов. Это же полмиллиона! Сколько же это на рубли?.. Совершенно немыслимая сумма. По крайней мере, для нас. В Америке она, говорят, еще мыслимая. Энтузиазм болельщиков достигает предела. Они бурно скандируют. Потому что этот приз… Только непонятно, кому они будут его вручать? На треке ни одной машины. Одни обломки…
ЗАВОД-ПРИЗРАК
Город наполнился слухами о каком-то небывалом заводе-призраке. Который вроде бы существует и в то же время не существует. И даже добился грандиозных успехов в деле невыполнения плана. Естественно, наш друг Тискаребай заторопился туда. Чтобы разобраться на месте. С этим небывалым в отеческом производстве явлением.
- Как вы добились столь невероятных показателей, выполнив план на ноль процентов? - поинтересовался Тискаребай у директора завода.
- Старались уж, - скромно потупился директор.
- А по количеству брака вы тоже на первом месте? Там, вроде бы, до полмиллиона штук.
- Обижаешь, начальник. Давно за миллион перевалило.
- Надо же. И это за самое короткое время. Наверное, пришлось мобилизовать все резервы?
- Главное - кадры. Кадры решают все.
- Наверное, хорошие специалисты?
- Хорошие неспециалисты. Я - самый главный неспециалист. Главный инженер - тоже. Способствует.
- Наверное, ваши достижения не ограничиваются одним лишь браком?
- По числу прогулов мы тоже на первом месте. Сегодня вообще никого нет на заводе. Все гуляют. Вы когда-нибудь видели такое?
- Нет, признаться. Случай совершенно уникальный. И никто вам замечаний не делает? Или выговор? С занесением в учетную карточку?
- Учетных карточек сейчас нет. Выговоров - тоже.
- А в министерстве не интересуются? Почему завод простаивает? Вы, наверное, военную продукцию выпускаете?
- Мы никакой продукции не выпускаем. Потому что нет сырья. А вы что, хотите к нам на работу устроиться? Есть вакантная должность заместителя завотделом по управлению согласованием. Только учтите, придется потрудиться. Иногда даже сверхурочно. Если угроза перевыполнения плана.
- А насколько его надо выполнять?
- Его надо не выполнять. Сумеете? Только предупреждаю: работы будет много.
- А зарплата какая?
- Зарплаты никакой. Мы уже забыли, что это такое. Старики, правда, помнят те времена, когда платили. Не только зарплату, но даже аванс, премиальные, командировочные, за выслугу лет, сверхурочные, больничные, отпускные. И где они столько денег брали - ума не приложу. Старики говорят, это за счет внедрения новейших технологий.
- А, может быть, фондовые поставки? Или развитие социальной сферы?
- Да, говорят, и такое было. Иногда даже в большом количестве. Ну как, оформлять вас? На полставки? Или по совместительству?
- По совместительству. А можно сразу после оформления в отпуск уйти?
- Не только можно, но и нужно. У нас все в отпуск уходят. Иногда даже до оформления.
- А как писать заявление?
- У нас надо не писать заявление.
- Резолюцию наложите?
- Конечно.
- Какую?
- Отказать.
- В чем?
- Ни в чем. У нас ни в чем нет отказа.
- Ну, я напишу.
- Не напишете.
- Ну, тогда прощайте.
- Прощайте, хотя у нас никогда никого не прощают…
Тискаребай выбрался наружу и с недоумением оглядел завод-призрак. Действительно ли он встретился с директором? Или это была его тень? Впрочем, все может быть в нашей призрачной экономике.
ПРИЯТНОГО ЛИ АППЕТИТА?
Тискаребай - большой охотник до путешествий. Вообще, в его привычке везде совать свой нос, изучать чужую жизнь, местные нравы и обычаи. Женившись, вроде бы на время остепенился, но очень скоро его вновь поманили дальние дороги и неизведанные тропы, сельские поселки и большие города, где чувствуется дыхание времени и оживление всех форм общественной жизни.
Как-то в одном городе с оживленной жизнью путешественник наш, налюбовавшись на современное великолепие офисов и отелей, почувствовал, что изрядно проголодался.
Человек, который проголодался, обычно хочет кушать. Если только есть аппетит.
У Тискаребая аппетит был. Отыскал ближайшую ашхану, взял пельмени, котлеты, бифштекс… И что такое? Никакого насыщения, одна лишь изжога и давление в груди.
Зашел Тискаребай в кафе, заказал шницель, биточки. И опять не наелся. Только изжога усилилась.
А после обеда в столовой вообще какая-то перестройка в желудке. Как будто реформы проводятся. Вместо нормального функционирования желудочно-кишечного тракта.
- Страдаете? - спросил его какой-то старичок в закусочной, где Тискаребай маялся неуверенностью, взять ли на закуску беляш или воздержаться. Какое-то чутье подсказывало ему, что с их беляшом никакой, даже самый закаленный желудок не справится.
- С похмелья? - посочувствовал старичок, проглотив сто граммов и закусывая какой-то аппетитной, принесенной из дома снедью.
- Да не то чтобы… - замялся Тискаребай, - дома жена обыкновенный суп-лапшу приготовит - неделю сыт. И в желудке никакого давления. А здесь пельмени, котлеты, шницель, биточки, бифштекс…
- Ты бы еще ромштекс заказал! - презрительно усмехнулся старичок. - Приезжий? Ясно, что нездешний. Слушай сюда, браток. Ты знаешь, из чего они котлеты делают?
Когда старик рассказал, что они баранью тушу предварительно вымачивают в марганцовке, чтобы перебить запах тухлятины, Тискаребай почувствовал недомогание. Но самое удивительное в том, что даже тухлое мясо они экономят, а в так называемую котлету кладут…
У Тискаребая не хватило духу дослушать, что именно они кладут. Он почувствовал такую тошноту, что выбежал в … Потом уже смутно помнил о том, что старик рассказывал о современной технологии изготовления шницелей. Перед глазами все плыло и качалось и почему-то стучало в висках: гулять, гулять, гулять…
- Гуляш, - слегка повысил голос старик, поддерживая под руку враз ослабевшего путешественника.
- Что гуляш? - прошептал Тискаребай еле слышным шепотом.
- Почему не заказал гуляш?
- Не было.
- Ищи! Некоторые целый день ищут, где есть гуляш или рагу. Потому что там все на виду. Самое большее - обвес. Вместо ста граммов кладут семьдесят. Но тухлятина не проходит. Ее пускают на котлеты или шницель. Ищи гуляш, земляк. Или рагу.
И Тискаребай шатающейся походкой пошел искать гуляш. Или рагу. Хотя бы семьдесят граммов вместо ста. Но без тухлятины. Да, трудное это дело - путешествовать. Каких только опасностей и невзгод не натерпится путник при знакомстве с иноземными обычаями. Не у всякого хватит мужества переварить эти ужасающие подробности туземного питания. Поэтому большинство граждан Российской Федерации сидят дома, на домашних пельменях и котлетах, не рискуя куда-нибудь отправиться дальше ближайшей булочной. И лишь самые отважные и одержимые натуры, такие, как наш Тискаребай, рискуют осваивать дальние дороги и нехоженые тропы. В целеустремленном поиске такой дефицитной вещи, как гуляш. Или рагу. По туземному обычаю, семьдесят граммов вместо ста. Но без тухлятины.
ЮБИЛЕЙ
Тискаребай получил письмо:
«Дорогой наш друг Тискаребай, мы все тут готовимся к юбилею. Не будете ли Вы так добры почтить своим присутствием… Юбилей проводится в недостроенном спортивном комплексе нашего поселка. Ждем Вас с нетерпением…»
Тискаребай, получив такое приглашение, несказанно обрадовался. Очень уж любит он всякие такие праздники, юбилеи, презентации. Словом, любые мероприятия, где первую часть стараются сократить до минимума, а вторую - растянуть до полуночи. Если не до утра.
Не откладывая дела в долгий ящик собрался Тискаребай в дорогу. Свой лучший костюм надел, галстук повязал. Взял генеральный план поселка на случай, если заблудится. В дороге всякое бывает.
Идет, значит, Тискаребай по поселку, смотрит: два-три дома как-то криво-косо стоят, совсем не так, как в проекте. Неужели, думает, с дороги сбился, не в тот поселок попал.
- Скажите, пожалуйста… - спрашивает у прохожего.
Прохожий оказался словоохотливым малым. Охотно объяснил, что это тот самый поселок. Только он, как уж у нас принято, не по плану построен. Где детский сад должен быть, для работы с детьми, там котельная, работает на мазуте. Вместо кафе «Дружба» - мусоросборник. А где с большим энтузиазмом проектировался Дом культуры - скотобойня акционерного общества «Несортовой разруб».
- А что, не нравится, что ли? - подозрительно спросил прохожий.
- Что вы, еще как нравится! Душа радуется. Редко когда приходится воочию видеть столь нестандартное решение вопроса. Безудержная фантазия. Смелая инициатива реформаторов. Как вы сумели, столь дерзновенно, вопреки всяким предписаниям, не считаясь с мнением центра?
- Старались, - скромно потупился прохожий.
- Извините, пожалуйста, в спешке мы как-то даже не представились друг другу. Вы кто будете?
- Я архитектор Кривопроектов.
- Очень приятно. А я Тискаребай.
- Я так и понял. Спасибо вам, дорогой наш гость, на добром слове. Приятно послушать знающего человека. А то здешний народ - до чего скандальный. Вечно с жалобами лезут. Почему, например, ООО «Наш босс - колосс» как раз на том месте, где должен быть приемный покой? Ну сами подумайте, зачем им в приеме покоиться?! Как будто без них там не хватает.
Тискаребай охотно согласился, что там и без них хватает, и пришел в совершенный восторг при виде дома, построенного прямо на проезжей части.
- Бесподобно! - воскликнул он. - Это надо же до такого додуматься. Шофера только, наверное, недовольны. Или трактористы.
- Бульдозеристы тоже. Выражают несогласие. Иногда даже в письменном виде. Как будто им трудно через огороды проехать.
Тискаребай не успел согласиться, что проезд через огороды - самое милое дело. Ничего умнее и не придумаешь.
Нахлынула целая толпа народа. Люди, веселые, радостные, возбужденные, потащили Тискаребая на юбилей. Кто-то вручил ему букет цветов. Другие благодарили за то, что оказал им честь. Он никак не мог догадаться, по какому поводу, собственно, юбилей. Потом уж ему объяснили - в честь десятилетия со дня начала строительства спортивного комплекса. Славно потрудилось строительное управление за это трудовое десятилетие. Одних начальников за это время сменилось не менее десятка. И каждый со своим норовом. Поэтому первый этап комплекса получился сложенным из бревен, второй - из кирпича, третий - из бетона. Оригинально!
Тискаребай дал самую высокую оценку строительному рвению управления и выразил надежду, что они еще отметят и двадцатилетие с начала строительства, и тридцатилетие.
Собрание бурно выражало свой восторг по поводу этой перспективы. Юбилей прошел в атмосфере дружбы и взаимопонимания. Недовольны были лишь спортсмены. Как будто бы им не юбилея, а чего-то другого надо.
Ну, кто-то всегда бывает недоволен. Всем ведь не угодишь. Об этом и Тискаребай всегда говорит: «Надо ориентироваться на массы, а не на отдельную личность».
И правильно говорит. Массы дружно проголосовали «за», не обращая внимания на отдельную личность. Потом, правда, пытались сообразить, а за что они, собственно, голосовали. Даже у отдельной личности спрашивали. Но и отдельная личность ничего не помнила. Как это обычно бывает после юбилеев.
СВЯЗЬ ВРЕМЕН
Сейчас все прогнозируют будущее. Интересно все-таки, что будет в новом тысячелетии? Может быть, вооруженный конфликт. Или, наоборот, мир во всем мире. Вообще, если не будет конца света, жизнь как-нибудь наладится. С ее похмельем, покупкой ста граммов колбасы на ужин, сдачей грязного белья в прачечную и регулярным выносом мусора из дома.
Вот и друг наш Тискаребай, регулярно вынося мусор из дома, собрал всех архитекторов поселка и велел им спрогнозировать будущее. Чтобы наглядно представить, как все это будет.
- Я завсегда за наше будущее, - не спеша начал первый архитектор. - Например, построили мы кирпичный завод. Значит, это промышленная зона. Со своим микроклиматом. Рядом, может быть, стекольный завод надо возводить. Или деревообрабатывающий комплекс. Или ткацкопрядильную фабрику. Потому что зона. И, стало быть, загазованность, загрязненность. Другие экологически нездоровые явления. А я рядом с кирпичным заводом построил жилой дом. Сначала все удивились, может быть, по проекту так положено. По проекту не положено, потому что я сам черчу этот проект. А положено из реалий действительности. Потому что сами знаете, как их строят, эти дома. Сегодня построят, завтра они начнут перестраивать. Значит, новые расходы, стройматериалы: кирпич, цемент, песок, гравий… Все это доставать где-то, доставлять. Особенно кирпич. Погрузка, разгрузка, бой, ругань, кражи, накладные, усушка, утруска… Поэтому будущее мы спрогнозировали заранее. Когда кирпичный завод рядом с ремонтируемым объектом, никаких проблем с доставкой стройматериалов.
Тискаребай похвалил оратора за догадливость и предоставил слово второму архитектору.
- А я, признаться, о будущем не слишком задумываюсь, - так начал второй. - Давайте жить сегодняшним днем. А то нам все время твердили о каком-то светлом будущем, которое довольно туманно и неопределенно. Чтобы уже сегодня приблизить светлое будущее, я разрешил вырубить зеленую зону и построить там коттеджи. Сначала все удивились такому решению вопроса. Даже выражали свое негодование и писали жалобы. Но мы каждому жалобщику выдали по пачке индийского чая, а самым отчаянным даже по бутылке водки. И ничего, народное самосознание улеглось, а коттеджи растут и растут. А это очень приятно - после коммуналок переселиться в собственный коттедж. Значит, мы семимильными шагами приближаем это самое светлое будущее.
Тискаребай похвалил второго оратора за его семимильный шаг и предоставил слово третьему.
Третий подошел к вопросу тоже со своей оригинальной точкой зрения.
- А я, товарищи, - доложил он собравшимся, - не в восторге от нашего безрадостного настоящего и довольно неопределенного, туманного будущего. Меня лично привлекает прошлое. Вспомните наши славные трудовые вахты. С перекрыванием всех сроков. А теперь что? Вот мы строим трехэтажный жилой дом. Спрашиваю у управляющего трестом, к какому сроку подогнать сдачу объекта. Может быть, ко Дню рыбака. А он мне: «Не надо никаких рыбаков, работайте ритмично, но качественно. Во времени не ограничиваем». Я ребятам так и доложил: «Не надо им рыбаков, вместо этого - какая-то ритмичность. И еще какое-то качество». Ребята в недоумении: «Как работать, если нет срока?» Они, привыкшие строить по срокам, иначе работать не умеют. Я опять к управляющему: «Может быть, будем к какому-то сроку, ко Дню железнодорожника или Дню согласия и примирения?» Управляющий опять: «Не надо нам никакого согласия и примирения, работайте качественно и бесперебойно, не перенапрягаясь к определенному сроку». Ребята вообще приуныли от такого прогноза. Как жить теперь? Если впереди никакого срока не светит. Поэтому я и говорю: надо вернуться к нашему светлому прошлому, отталкиваясь от безрадостных реалий настоящего.
Тискаребай одобрил здоровый консерватизм третьего оратора. В своем заключительном слове он отметил, что это обнадеживает - непрерывная связь времен, прошлого и будущего. Это будет способствовать.
Речь Тискаребая была встречена аплодисментами. Все были рады, что связь времен не прерывается. Хотя бы в строительстве.
НЕ С ТОЙ НОГИ
Тискаребай однажды утром посмотрел на небо и не поверил своим глазам. Солнце всходило с другой стороны.
- Вот тебе на! - удивился он, не привыкший к необыкновенным явлениям в природе. - Этого не может быть.
Тискаребай вышел на улицу и еще больше удивился: дома стояли не там, где они обычно стоят, а там, где им положено быть по проекту. И даже детский сад выглядел совсем как настоящий детский сад.
- Что это такое? Прямо-таки сказка какая-то.
Он взял генеральный план города и посмотрел на чертежи. После чего вообще был в недоумении. Дома, построенные за километр от положенного им места, стали вдруг там, где положено по проекту.
«Нет, это я, наверное, вчера выпил чего-нибудь неподходящего, - подумал Тискаребай, - если такое наяву мерещится».
Вообще-то, друг наш пил только подходящие напитки. Потому что от неподходящих - головная боль и такое ощущение, будто бы солнце не с той стороны встало.
- Наверное, это проделки строителей, - решил Тискаребай, потому что он уже хорошо изучил их привычки. Сначала составляется проект, иногда очень хороший. Потом все делается не по проекту. Почему так делается - никто не знает. Потому что никто ничего знать не хочет.
Даже начальник строительства Бутабаев почему-то уверен, что строит общежитие, хотя это жилой дом. По проекту.
- А, может быть, это все-таки жилой дом? - засомневался Тискаребай.
- Не, общежитие, - возразил Бутабаев, - потому что, если делать по проекту, считай, что солнце не с той стороны взошло.
- Во-во! - встрепенулся Тискаребай. - Оно и вправду вроде бы не с той стороны.
- Не, это ты встал не с той ноги. Ты взгляни повнимательнее.
Взглянул Тискаребай повнимательнее: действительно, солнце как раз там, где ему положено быть, а все остальное совсем не там, где положено.
«Да, определенно вчера я чего-то неподходящего выпил, - облегченно подумал Тискаребай, успокоившись после пережитых волнений. - Раз все делается не так, как положено, значит, все в порядке. Это по-нашенски!»
ВО СНЕ ИЛИ НАЯВУ
Во сне чего только не бывает: смотрю, какой-то дом, видимо, сданный в эксплуатацию, потому что вокруг столько мусора наворочено, что не подойти. Ноги в чем-то вязнут, но все равно вперед прорываюсь. Интересно все-таки, что это за дом. Вокруг ни души. Через щель в стене вижу: какой-то человек внутри дома ходит. Спрашиваю:
- Кто ты?
Оказывается, начальник строительства Яматов.
- А что ты там один делаешь? Выходи!
- Не могу, - говорит.
Во сне чего только не увидишь! Действительно, бедняга выйти не может. Потому что забыли дверь сделать.
Потом смотрю, полетел я. Крылья откуда-то появились. Приземлился на крышу школы, да как-то неудачно. От удара при падении стена зашаталась, из здания строители выскочили, орут:
- Что ты наделал?! А ну-ка спускайся вниз! Акт будем составлять.
Ну, смотрю, влип. Спасаться надо. Бегу куда-то, куда - и сам не пойму. Смотрю, деревня, опять какой-то дом. Какой-то человек там приглашает на банкет. По случаю сдачи в эксплуатацию. Куда-то лезу по лестнице, вдруг лестница ломается, вниз лечу…
Проснулся от боли в голове. Смотрю, рядом Тискаребай сидит. Он-то и ударил меня свернутой газетой по голове. Я говорю:
- Что ты делаешь?
- Да больно громко, - говорит он, - храпишь ты. Уже время обеда. Расскажи-ка, что во сне видел?
Рассказал я.
- Молодец! - неожиданно похвалил меня Тискаребай. - Считай, не напрасно время провел. Хороший сон. Главное, почти что наяву.
Признаться, смутился я. И даже испугался. Думаю, что-то в моем поведении не так, если сам Тискаребай меня хвалит. За хорошие дела он хвалить не станет. Что же я сделал не так, а? Может быть, разменялся на мелочи. Может, упущения и недоделки в строительстве на сегодня не самая актуальная тема. Увы, жизнь столь резко рванулась не то вперед, не то куда-то в сторону, что построенное когда-то кем-то не по проекту кажется детской шалостью по сравнению со строительством современных пирамид - правда, не каменных, а финансовых.
Пора, наверное, распрощаться с нашим другом Тискаребаем. Он свое отработал. И в новых условиях, где пошли деляги куда более круче, не приживется. Здесь нужен совсем другой герой, контуры которого пока вырисовываются очень нечетко. Видимо, потому, что сам он, современный деятель, очень нечеток. Как-то не определился еще его образ, признаки, параметры. Пока им восторгаются. Или ненавидят. Но сатирик не может себе позволить ни того, ни другого. У него не должно быть лишних эмоций. Сатирик должен видеть самую суть, которая пока, увы, не просматривается. Ну, а в истории с Тискаребаем, что же делать, придется поставить последнюю точку.
ПОСЛЕДНЯЯ ТОЧКА
Поставил я последнюю точку. Ну, думаю, кончились наши приключения. И слава богу.
- А куда ты девал того человечка? - спрашивает вдруг редактор.
- Какого?
- Ну, того самого, который кривой-косой и сикось-накось.
- Распрощались мы с ним, - вздохнул я.
- Напрасно, хороший был герой. Хотя и со странностями. Но главное - не унывал. Не терялся ни в какой ситуации. Жаль парня. Не рано ли ты его похоронил?
- Нет, будем считать, что герой изжил себя. Хватит смеяться над строителями, которые все привыкли делать не так. Тем более что пошли теперь совсем другие строители, которые не пяти- и девятиэтажки, а все государство строят кое-как и как-нибудь.
- Что и говорить. Дела там куда более крутые, чем на прежних стройках. А, может быть, ты своего друга Тискаребая туда запустишь? Разобраться в обстановке. Хотя бы приблизительно.
- Не получится, я уже предлагал ему расширить сферу влияния. В связи с кризисом.
- А он что?
- Не согласен. Говорит, не получится у меня. Щи лаптем хлебать. Вместо компьютера с Интернетом. Там наверняка инженерное образование нужно. Или хотя бы гуманитарное.
- Скорее всего, криминальное.
- Это уж само собой. Нынче без криминального ничего не делается. А что наш Тискаребай в этом плане?! Он даже ни разу в чужой карман не залез. Воровать вообще не умеет. Убивает только морально, и то как-то жалеючи. О привилегиях не заикается. Свою кандидатуру на должность губернатора не выдвигает. Заводов-фабрик не приватизирует. За курсом доллара не следит. Как будто ему все равно, что евро, что баксы.
- Баксы лучше.
- Сейчас не поймешь, что лучше, что хуже. Но еще хуже не будет. Потому что хуже уже некуда. Времена Тискаребаев были, может быть, не столь впечатляющими, однако…
- Вот именно, однако… Словом, давай ищи нового героя. Взамен Тискаребая.
На том и порешили. Как он будет выглядеть, этот новый герой, пока сказать не могу. Тайна. Но так или иначе, смешного в этой жизни на наш век хватит. Хотя драматического, пожалуй, все-таки больше. Трагического - тем более. Но наше дело - смеяться. Что и будет продолжено. С течением времени. Пока же хочется хоть немного отдохнуть. От Тискаребаев. И прочих баев.
 
 
Перевод с башкирского Орбелия Ахметова.
 
 
 
 
 
© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2003
 

 

 
SEMA.RU > XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ > 
№ 7'03
Марсель САЛИМОВ
САТИРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
 
 
Тискаребай, или Человек, который везде сует свой нос
С ЧЕГО ЭТО НАЧАЛОСЬ
В редакции мне как-то поручили пропесочить как следует любителей все делать сикось-накось, то бишь бракоделов.
Признаться, воспринял это задание без особенной радости. Ну сколько ж можно про них писать? Сколько ни разоблачай, они не исправятся. Сунься на любое предприятие - и найдешь такого типа, который привык все делать как-нибудь и кое-как. Да соваться неохота. Тоска на душе, надоело все. Сколько ни критикуй их, с них как с гуся вода. Главное, посоветоваться не с кем. Как бы так развернуть тему, чтобы подействовало?..
Стол у меня, как всегда, бумагами завален. Вдруг задремал, что ли, на минутку, но гляжу: откуда-то странный субъект вынырнул, весь какой-то кривой, скрюченный, но взгляд при этом, заметьте, испытывающий, изучающий. И даже с ехидцей.
- Ты кто такой? - спрашиваю ошарашенно.
- Тискаребай, - представился незнакомец. - В переводе с башкирского - человек, привыкший все делать криво-косо, по-русски - сикось-накось.
- Так… - стараюсь сообразить, во сне это или наяву. - И что же?
- Я вижу, вас одолевают творческие муки, - продолжал он, не обращая внимания на мое смущение. - Могу предложить свои услуги. Я как раз главный специалист по всякого рода недоделкам, искажениям, припискам, волоките, разгильдяйству…
- М-м… Однако…
- Не «м-м» и не «однако». Пройдемте по всем нашим стройкам, недостройкам, перестройкам. Я разверну перед вами панораму…
Так началось наше необычное путешествие по «развернутой панораме». Не ожидал, признаться, тогда, сколь длительным и поучительным оно окажется. Впрочем, об этом судить читателю.
 
БЕЗ ПЕРВОГО ЭТАЖА
Обыкновенное строительное управление. Каких тысячи на просторах России. Моему необычному спутнику пришла в голову идея устроиться сюда на работу.
- А что ты умеешь делать? - строго вопросил его главный инженер управления.
- Могу кирпич, положенный вдоль, уложить поперек.
- Серьезно?! - Главный даже привстал со стула. - Нам нужны специалисты высокой квалификации.
- У меня высочайшая, - с достоинством возразил Тискаребай.
- Вижу. Начинайте незамедлительно. Мы как раз готовим объект…
Тискаребай начал было засучивать обе штанины, чтобы в случае чего дать деру, как вдруг откуда ни возьмись - мастер.
- Ты что делаешь? - удивился мастер. - В нашем передовом хозяйстве положено засучивать рукава. Чтобы приложить максимум усилий для трудового подвига. Но прежде всего ознакомьтесь со спецификой нашего нелегкого производства.
Начали мы знакомиться. Со спецификой.
Высотный дом. Последний этаж теряется в облаках. Второй не достроен. Первый отсутствует.
- Забыли, видимо, в спешке, - смутился на мгновение мастер. - По проекту вроде бы первый предусмотрен. Сейчас посмотрим.
Начал он рыться в бумагах, отыскивая проект первого этажа. Бумаг было очень много. Их хватило бы, чтобы сложить из них вместо кирпичей весь первый этаж. Иные даже с подписью и печатями. Или строжайшее предписание. Или немедленное уведомление. Самая удивительная бумага - акт о приемке дома в эксплуатацию. Да еще с оценкой «отлично».
Этой красивой и со вкусом оформленной бумагой мастер прикрывался от нападок разъяренных жильцов, которые, завидев его, высыпали со всех этажей и подъездов - когда будете настилать полы? Почему не открывается дверь, а если откроешь не закрывается? Заработает когда-нибудь лифт?
Потом - про газ, про воду, про отопление…
Мы с Тискаребаем едва успели в сторону отскочить, уступая дорогу мастеру, бегством спасавшемуся от гнева жильцов. Особенно от тех, кто успел вселиться в первый этаж, не подозревая о том, что он отсутствует.
Жильцы второго этажа тоже были недовольны. Никак не могли сообразить, на чем держится их этаж, если нет первого. Не грозит ли это увеличением квартплаты или дополнительным налогом за приватизацию их жилплощади.
В управлении между тем согласовывали проектную документацию. Наиболее отчаянные предлагали даже достроить первый этаж. Хотя бы в виде исключения.
Что, впрочем, не особенно удивило меня. Знал истории и похлеще - как сдавали в эксплуатацию дом вообще без всяких этажей. Или без крыши. Без фундамента - само собой. Однако Тискаребай, не ввязываясь в этот скандал с первым этажом, увлек меня дальше - в неизведанное и удивительное, называемое нашей действительностью. По дороге объяснив мне, что надо было начинать именно со строительства, ведь мы все время что-то строим: то коммунизм, то капитализм… Словом, эдакое эпохальное, глобальное. А великим строителям, естественно, нет дела до такой бытовой мелочи, как жилой дом без первого этажа.
НА УРОВНЕ МИРОВЫХ…
Начальник цеха Эштермеев сидел у себя, как вдруг в кабинет вошел какой-то человек, весь кривой-косой, скрюченный, и, ничуть не стесняясь своего крайне неприглядного вида, прошел к столу, сел, развалясь.
- Вы кто такой? - удивился начальник.
- Я? - почему-то переспросил таинственный незнакомец. - Тискаре…
- …бай! Ну как же, весьма наслышан. Рад познакомиться. Проходите, садитесь.
- Да я уже. И прошел, и сел.
- Гм… - промычал начальник. - Конечно, большая честь. Для цеха. Вы к нам на экскурсию? Хорошо. Мы как раз приготовили для вас сюрприз.
И начальник цеха с ловкостью фокусника выудил откуда-то из-под стола красиво упакованную коробку.
- Догадайтесь, что это?
- Судя по надписи на коробке, гардины для штор.
- Именно, гардины-сюрприз.
Тискаребай распечатал коробку.
- Видите, хромированная поверхность.
- Да, блестит как зеркало.
- Эстетика. Высокая культура производства. Стараемся не отставать от мировых стандартов. Включая Хельсинки и Мельбурн.
- Похвально. А в чем, однако, сюрприз?
- Минуточку. Видите, как гардины покрыты лаком. Это для запаха. Наше изобретение. Почти что ноу-хау. А сам сюрприз вот в чем: крючки - обратите внимание, - на них совсем не держатся шторы. Стало быть, незачем их покупать и тратить деньги. Экономика должна быть экономной. Оригинально?
- Бесподобно. Дерзновенный полет творческой мысли. Однако, ваши столь нестандартные экономические изыскания, надеюсь, не ограничиваются одними гардинами?
- Отнюдь. Приходилось вам видеть цилиндрический замок? Заметьте, эмалированный и никелированный. На уровне мировых…
- … стандартов! А в чем сюрприз?
- Минуточку. Вы, может быть, не поверите, но он не открывается, если повернуть ключ.
Начальник только примерился ключом, как вдруг тяжелый замок открылся самостоятельно и шмякнулся ему на ноги. Начальник взвыл было от боли, но, мужественно взяв себя в руки, продолжал:
- Замки-то от чего вешают? Ясное дело, от воров. А теперь представьте себе: злоумышленник начал подбирать ключ или отмычку, как замок бряк ему на ноги…
- Да, тут взвоешь от боли. Можно даже получить увечье. У воров и без того нелегкая жизнь. Работа в ночную смену, без выходных и отпусков. Социальное страхование отсутствует.
- Да, воровской мир в большом беспокойстве. Открыть ведь замок - полдела. Надо еще суметь закрыть, чтобы не оставить после себя следов.
- Да, оставлять следы - последнее дело. Ворам-то неохота сидеть в тюрьме.
- Ну, некоторые все-таки сидят. В виде исключения. Куда же вы? - забеспокоился начальник. - Хотел еще показать вам наши новейшие разработки. Бритвенный прибор для кошек. Универсальный массажный аппарат для почесывания задницы. Чудо-прибор для повышения потенции у тараканов. На уровне мировых…
- … стандартов! - уже на ходу подытожил Тискаребай. - Хорошенького помаленьку. На сегодня хватит. Мне еще в два-три места надо заглянуть. Там у них тоже - ноу-хау, на уровне мировых…
КАК ТЕБЯ УГОРАЗДИЛО?
Однажды Тискаребай куда-то исчез. Как сквозь землю провалился. Естественно, строители в большом беспокойстве. Их начальники - тоже. Пристали ко мне: отыщи да отыщи им нашего друга Тискаребая.
Делать нечего - отправился на поиски. Набрел на одну стройку - там какой-то человек в нарушение всех проектных норм из силикатного кирпича первый этаж складывает. Кругом всякое железо валяется, гнутое, ржавое, бетонные блоки, побитые, покалеченные. Самое такое хозяйство… непременно, думаю, здесь Тискаребай делами заправляет. Или кто-нибудь из его сподвижников.
- Никакой я тебе не Тискаребай, - обиделся человек с силикатным кирпичом, - а мастер из треста «Тяп-ляпстрой». Не видишь, что ли, девятиэтажный особняк воздвигаю.
- Как так «воздвигаю»? - удивился я. - Ведь этот дом еще в том году сдан в эксплуатацию.
- Правильно, сдан, а теперь вот перестраиваем.
- А почему?
- Построили два этажа, потом, что такое, смотрим - не по проекту. Пришлось ломать. Вот они, те два этажа.
Действительно, смотрю, на два этажа битого кирпича лежит. И что такое - среди обломков голова Тискаребая торчит.
- Как же ты так? Как тебя угораздило, дружище? - Кое-как вытащил его наружу.
Тискаребай между тем, смотрю, держится молодцом. Вылез, встряхнулся, прочихался, прокашлялся, строителей благодарит.
- За что их благодарить? - удивился я.
- Ну как же, слава богу, они только два этажа поломали, а если бы все девять, что тогда?.. Совсем бы засыпали, как при землетрясении.
Тискаребай, как всегда, прав. Действительно, слава богу, что они на втором этаже притормозили…
ВЫВИХ
Любят строители Тискаребая. Прямо-таки жить без него не могут. Пришли как-то к нему целой делегацией. Дескать, вот если бы вы были у нас председателем комиссии по приемке в эксплуатацию, уж как хорошо бы это было, потому что более прямого, честного, принципиального человека мы не знаем.
Тискаребай и сам знал, что он прямой, честный и принципиальный. И в газетах про него пишут, и по радио говорят, и по телевизору показывают. Что в наше смутное время трудно найти другого такого человека, который столь легко ориентируется в сложных проблемах экономики, вникает в ее самые узловые моменты. Никого не травмируя при этом, не задевая, не называя пофамильно. Потому что никто не виновен конкретно. Виновна общая непродуманность экономической политики государства.
Видя такое нестандартное мышление, Тискаребая действительно назначили председателем комиссии.
Взял Тискаребай под мышку красную папочку с тесемками и отправился начальствовать. Прежде всего похвалил кое-как, криво-косо смонтированные трубы.
- Стараемся, - скромно так молвили строители.- Дай вам бог такую же интересно смонтированную жизнь, как наши трубы.
- Спасибо, - растрогался Тискаребай. - А электропроводка у вас как, надеюсь, работает с перебоями?
- А как же! Временами вообще отключается. В темноте сидим.
- Молодцы! А эта электронная установка?
- Естественно, монтировали кувалдой и ломом. Даже иностранные специалисты удивляются.
- А барабан-гранулятор?
- На другой же день вышел из строя.
- Беспокоят также ваши станки.
- Не беспокойтесь, они во дворе гниют, под открытым небом.
Работяга подергал за рычаги какого-то станка - бесполезно, заржавели.
- Дай-ка я дерну, - сказал Тискаребай. Действительно, дернул, но, видимо, силы свои не подрассчитал - руку вывихнул.
Тут же «скорая» приехала. Увезли нашего председателя в больницу.
Работяги долго сокрушались:
- Как же он так неосторожно, а? Кто теперь будет акты подписывать, а?
Удивительная у него рука была. Словно специально созданная для подписания актов.
ЭТО ТАИНСТВЕННОЕ ППД
Сокращения разные бывают. Много их. КПМ, например. Знаете, что это такое? Правильно, контрольный пункт милиции. А ПДД? Ну да, правила дорожного движения. А ППД? А? Что это? Ни в жизнь не догадаетесь!
Мы тоже не знали. Удивились только, что начальником этого самого таинственного ППД назначили нашего старого друга Тискаребая.
Тискаребай взялся за дело напористо. Заперся в своем кабинете, сказал, что приема нет, посадил у дверей кабинета секретаршу и велел ей приносить бумаги на подпись. Секретарша, естественно, принесла бумагу.
А там, значит, в этой самой бумаге написано:
Начальнику ППД
г-ну Тискаребаю
заявление.
Доводим до Вашего сведения, что благополучно и досрочно завершено строительство девятиэтажного дома 27-бис-прим. Поэтому убедительная просьба к Вам как к начальнику ППД, принимая во внимание то, что полы не покрашены, окна перекошены, двери висят на честном слове, газ не подведен, электричество не работает, теплотрасса отсутствует и т. д., подписать акт о приеме дома в эксплуатацию с оценкой «отлично».
Пока несколько озадаченный Тискаребай изучал этот мудреный документ, секретарша впорхнула в кабинет со следующей бумагой:
Начальнику ППД
г-ну Тискаребаю
срочное донесение.
Доводим до Вашего сведения, дорогой господин Тискаребай, что наш ударный и самый передовой коллектив строительного треста СУ-3 приготовил Вам ко Дню строителей ценный подарок: накануне досрочно введенный в строй жилой массив сегодня благополучно развалился. Жильцы, к сожалению, еще не успели вселиться, так что обошлось без человеческих жертв. Тем не менее принимая во внимание…
Тискаребай, не дочитав, вздрогнул: проворная секретарша, цокая каблучками, спешила к нему со следующей бумагой.
«Да что же такое», - недоумевал Тискаребай. Хотя он в общем-то всегда был за недоделки, недостатки и упущения, но не в таком же объеме… Ладно, знающие люди объяснили ему: напрасно он согласился на эту ответственную должность, предварительно не поинтересовавшись, а что же это за такая таинственная организация - ППД. А расшифровывается она так: «Подписано - и с плеч долой». Уже многие подписыватели бумаг слетели долой, некоторые даже с оргвыводами…
Тискаребай, не дослушав, ударился в бега. Подальше от всех этих дел и от этого ППД. Он вообще, надо сказать, не любил долго засиживаться на одном месте. Его всегда тянуло путешествовать и общаться с людьми.
ОПТИМИСТ
Ну когда же кончится вся эта нервотрепка! То с одной стороны ревизия, то с другой стороны комиссия. Ходят, проверяют, вынюхивают. Делать им нечего.
Строители только было облегченно вздохнули после очередной проверки, как вдруг - еще какой-то проверяющий обнаружился на стройплощадке. С виду строгий такой, серьезный, подтянутый, хотя и несколько приземистый, кривобокий. Естественно, с красной папочкой под мышкой. Папка эта особенно пугает строителей и их прораба. Потому что там бумаги - приказы, подписи, печати.
Прораб его сквозь щель в новой кладке разглядывал, все гадая, откуда такой взялся и, главное, один, без сопровождающих. Наверняка недостатки разные вынюхивает, чтобы выговор объявить или репутацию подмочить.
А тот, проверяющий, странно себя ведет: обнаружит какой-нибудь недостаток, кривую кладку, например, или покосившийся блок и вместо выговора - хорошо, говорит, отлично. По всему чувствуется, что оптимист. Во всем видит светлую сторону, не напрягаясь насчет недостатков. Строители, естественно, рады. Все-таки есть на свете такие добрые проверяющие, с которыми можно вась-вась, по-свойски, без этих пугающих бумаг, с подписью и печатью. От которых сразу как-то не по себе. И вообще на душе неуютно.
Ну кому в этой и без того нелегкой жизни хочется быть наказанным. Наоборот, каждый ищет одобрения своим строительным поступкам.
А этот самый удивительный проверяющий все ходит и хвалит. Заглянул в каптерку - похвалил и каптерку. Об отставании от графика отозвался с одобрением. А на такой пустяк, как недовложение цемента в раствор, и внимания не обратил.
Строители побаиваются. С непривычки. Нет ли здесь какой провокации? Больно уж небывалый случай. Такого, может быть, со времен строительства пирамид не бывало. Там, говорят, был очень строгий контроль. А за отставание от графика не выговор в приказе, а смертная казнь. Поэтому до сих пор удивляются, как они сумели построить такие пирамиды. Без перекуров. Без рекламных пауз.
- А как ваша фамилия, товарищ? - робко так заикнулся молоденький мастер и тут же смешался, сам же поразившись собственной смелости. Потому как начальство все-таки. У начальников фамилию не спрашивают: ведь стройка - это вам не милиция.
А тот ничего, не обиделся.
- Да вы что, - говорит, - ребята, не узнали меня? Я же ваш старый друг Тискаребай.
Строители, естественно, заулыбались, воспрянули духом:
- Это же Тискаребай, ребята, который всем выдает премии. Некоторым даже по два раза в месяц. Иногда реже.
- Вот, - говорит Тискаребай, - квартиру себе выбираю. На будущее. Чтобы жить…
- Пожалуйста, - предлагают щедрые строители, - берите любую. Мы с удовольствием…
Тискаребай осмотрел все квартиры, все похвалил, одобрил, поблагодарил, но селиться здесь все-таки не стал - подался в другие края, проверять другие строительства. Потому что похвалить - это одно, а жить в этой хваленой - сами понимаете, уже совсем другое.
ЗНАК КВАЧЕСТВА
Конференц-зал. Большой, как аэродром или как футбольное поле. Гробовое молчание или сосредоточенное внимание. Потому что на трибуне не кто-нибудь, а сам наш старый друг Тискаребай.
- Уважаемые господа и товарищи, дорогие друзья, - задушевным голосом начинает Тискаребай. - Как вы знаете, за доброкачественную продукцию присваивается Знак ква… ква…
- …чества, - подсказывает кто-то из зала.
- Вот именно, Знак… квачества. Но есть еще отдельные негативные явления, которые у нас не Знак и не квачества. Как вы думаете, господа и товарищи?
- Есть, есть такие явления! - с энтузиазмом отзывается собрание. Потому что все они давно привыкли думать так, как думает старый друг наш Тискаребай. Потому что по-другому думать не умеют. Если бы даже очень захотели.
И тут же единогласно решили создать комиссию по присуждению Знака качества, то есть «квачества». Потому что раз уж Тискаребай так выразился, переиначивать его выражение на другой лад никто не решается. Председателем комиссии, естественно, единогласно выбрали Тискаребая.
Друг наш с большим энтузиазмом взялся за новое дело. Для начала зачитал поступившее в комиссию заявление:
Начальнику Знака квачества
начальника строительства
заявление.
Ценой больших усилий и предельного трудового энтузиазма наше передовое строительно-монтажное управление научилось устанавливать двери, которые не закрываются, окна, которые не открываются, газовые колонки, которые не зажигаются. Основываясь на достигнутом, убедительно просим Вас наградить нас Знаком ква…
- Подумаешь, двери, окна, колонки, - вскочил, не дослушав, кто-то в первом ряду. - Все это, может быть, старье, пройденный этап. А у нас, в межрайонном НИИ «Карбюратор-бюрократор», можно сказать, последний крик индустриальной мысли. Триумф инженерного гения. Мотор, который не заводится.
- Нашел чем удивить, они все у вас не заводятся, - презрительно откликнулся со второго ряда человек в белом халате. - А вот мы так научились делать операции, что сразу после операции пациент умирает. Иногда, вы, может быть, не поверите, еще до операции. Никаких медикаментов не надо, никакой анестезии, никакой стерилизации. Даже патологоанатом удивляется.
- Это, конечно, достижение, особенно если умирает, да еще до операции, - робко начал откуда-то издалека скромный с виду человек в очках. - Но мы тоже не сидим сложа руки. Я, знаете ли, учитель. И школа наша тоже - на передовых рубежах. После долгих споров, дебатов и дискуссий мы так построили процесс обучения, что наши учащиеся (гимназисты, лицеисты, колледжисты) не только не усваивают нового, но даже забывают то старое, что раньше знали.
- Я, конечно, не хирург или ученый профессор, - отозвался откуда-то из подворотни мрачный детина с подбитым глазом, - но тоже вместе со всеми старался, как умел. Еще тогда, когда вы в очередях давились. Поил вас разбавленным пивом, да еще недоливал и обсчитывал при этом. Во! - И детина почему-то поднял здоровенный, заросший рыжей шерстью кулак.
- Конечно, конечно, - невольно попятился при виде кулака Тискаребай. - Может быть, пойдем навстречу товарищу, который, так сказать, разбавленным … недоливал… обсчитывал…
- Подумаешь, недоливал, обсчитывал! - презрительно скривился респектабельного вида господин из правительственной ложи. - А я, может, депутат, а это почти что народный избранник. Я, и не только я, вообще, наши товарищи сделали все от них зависящее, чтобы народ обнищал, а спекулянты и барыги обогатились. Можно сказать, приложили все усилия, ночей недосыпали для достижения поставленной цели, чтобы оправдать высокое доверие, а народ все равно за меня голосует. Давай, мол, депутатствуй дальше. Ну, раз народ просит, отказаться не могу. Чувство долга не позволяет. Отказываться от привилегий. Могу вообще всех обездолить. Если только захочу.
Тут все невольно примолкли. С трепетным почтением оглядывая упитанную фигуру народного избранника. Ну что значат по сравнению с ним другие? Врач, который кого-то там недолечил, учитель - недоучил, строитель - недостроил.
Но так, чтобы сразу весь народ прищучить до состояния невменяемости, - это, действительно, только народный избранник сумеет.
- Так, может быть, ему в первую очередь? Знак ква… ква…
- …чества, - услужливо подсказал чей-то надтреснутый голосок из-за кулис.
И собрание единодушно проголосовало: присудить первое место и Знак квачества депутату - народному избраннику. Дай бог ему крепкого здоровья, долгих лет жизни и дальнейших творческих успехов в его нелегком, но благородном труде.
КОГДА МОЛЧАНИЕ - ЗОЛОТО
Все знают, что закадычный друг наш Тискаребай - самый правдивый в мире человек. Правдивее уже не бывает. Можно сказать, по правдивости он на первом месте. На втором, естественно, барон Мюнхаузен, на третьем - Тартарен из Тараскона. Ну и, само собой разумеется, Ходжа Насретдин, Алдар-кусе…
Окончательно мы убедились в этом, когда управляющий трестом получил письмо, точнее отчет, еще точнее - рапорт. От начальника строительного управления Купершина. Не рапорт, а, можно сказать, загляденье. Глаз радуется. Душа отдыхает. Ну как же, там черным по белому написано: «Животноводческий комплекс на 400 голов крупного рогатого скота сдан в эксплуатацию досрочно». И это в сложнейших климатических условиях. Невзирая на нехватку стройматериалов и неоплату труда. Преодолевая все трудности.
Да такое письмо, или отчет, или рапорт для начальства дороже, чем любовное послание для юноши. «Передовик этот самый Купершин, работоспособный, - с удовольствием подумал управляющий трестом. - Однако как он так круто взял быка за рога?»
Наверное, применил какой-нибудь сверхсекретный экономический рычаг? Или умудрился получить беспроцентный кредит в условиях повальной инфляции?
Все это очень хорошо, даже отлично, однако кое-какие сомнения у управляющего все-таки оставались. «Не может быть, - размышлял опытный управляющий, - чтобы такое грандиозное строительство обошлось без недоделок. Там наверняка что-нибудь не так. Крыша, например, или стена, или они, возможно, фундамент забыли заложить».
И послал управляющий своего лучшего друга и самого правдивого человека на планете Тискаребая досконально разобраться с их недоделками и сделать оргвыводы. И поехал Тискаребай, чтобы сделать оргвыводы, по своей привычке, криво-косо, туда-сюда, направо-налево. Месяца через три добрался до загадочного объекта. Где очень скоро убедился, что необыкновенный комплекс не то что 400 голов крупного рогатого скота, а и одного ягненка приютить не в силах. Не то что какие-нибудь там недоделки - стены криво-косо, или панели направо-налево, - в том-то и дело, что недоделок никаких нет, ни малейших. Потому что само строительство еще не началось. Даже фундамента нет. Даже место не определено, где строить.
Бросился Тискаребай Купершина искать, а того нет нигде, словно в воду канул. Просто начальник строительства обладал удивительным умением - мгновенно куда-то исчезать, как только кто-нибудь приезжает с проверкой. Так что его и наказать невозможно. Как накажешь человека, который находится непонятно где?.. Его никакой управляющий, никакая прокуратура отыскать не могут.
«А зачем, собственно, я его ищу, - задумался Тискаребай, - ведь человек этот гений, как и я, ну не совсем, конечно, как я, но тоже - большой мастер по своей части. Умеет на бумаге построить то, чего на самом деле не бывает. Стало быть, вышел на передовой рубеж. Применяя никому пока что неизвестный рыночный механизм. Или, наоборот, перекрыл все экономические краны. Надо сообщить об этом управляющему трестом».
Но так как Тискаребай - исключительно правдивый человек, то есть за всю свою жизнь ни полстолечки не солгал, то и сейчас написал одну лишь правду: «Никаких недоделок на комплексе не обнаружено. Ни малейших!» Что, собственно, соответствовало истине.
Ну а про то, что сам комплекс отсутствует, Тискаребай попросту умолчал. Потому что соврать - это одно, а умолчать кое про что - совсем другое. Это уже не вранье. Это умолчание. Почти что молчание. А молчание, как мудро выразился наш народ - золото.
СОРОК ЛЕТ БЕЗ ГОСТЯ
Тискаребай - весьма уважаемый человек, хотя и делает все по-своему, нестандартно, не так, как у нас принято по инструкциям и предписаниям, по постановлениям и указам. Почему такой человек уважаем - одна из неразрешимых загадок. А впрочем, чему удивляться? Любимый герой русского фольклора Иванушка-дурачок тоже не метит в депутаты или замминистры. Ведет себя гораздо скромнее, однако каким-то непостижимым образом всех оставляет в дураках.
Вот и у нас тоже - строители, которые не метят в депутаты или в замминистры, с превеликим энтузиазмом встретили известие о том, что Тискаребай переселяется в их район. Да и как не обрадоваться! Хорошо знают они повадки и привычки нашего героя - все кривое испрямлять, все прямое - искривлять, все шершавое - сглаживать, все гладкое - сшершав… Словом, встреча была торжественной, с транспарантами, оркестром, речами, хлебом-солью, хотя хлеб был без соли, соль, естественно, без хлеба. Сам мастер Мостаев расстелил перед ним ковер не ковер, палас не палас, а что-то такое кривое-косое, чтобы наш герой мог бы по нему кое-как, криво-косо пройти к призывно белеющим на горизонте новостройкам. Остальные громкими криками одобрения выразили свой неподдельный энтузиазм, когда кривое-косое туловище Тискаребая на кривых-косых ножках двинулось по направлению к строящимся объектам.
- Выбирайте себе любую квартиру! - и мастер Мостаев делает рукой щедрый жест, как бы предлагая дорогому гостю в виде квартиры весь недостроенный городок.
- Посмотрим, посмотрим, - с достоинством огляделся Тискаребай и тут же выразил неудовольствие: - Что-то стены у них уж больно прямые, и дверные косяки, и балки, и перекрытия…
- Не извольте беспокоиться, - тут же ввернул мастер Мостаев. - Это они на честном слове, на одних лишь подпорках сохраняют прямизну. Как только комиссия подпишет акт о приемке дома, подпорки тут же уберем, и все строение примет нормальный жилой вид, то есть кое-как и еле-еле, ну, вы эти дела знаете.
- А, ну-ну! - удовлетворенно произнес необычайно придирчивый квартиросъемщик, который действительно знал эти дела и даже другие, еще кривее и косее.
- Обратите внимание, - конфиденциальным шепотом продолжал мастер Мостаев, - чтобы летом не мучила духота, оставили щели между косяками и рамами, так сказать, для обдува, полезной для здоровья вентиляции воздуха. Этот наш почин теперь успешно внедряется и на других новостройках.
- За подобную догадливость благодарю, - растроганно произнес высокий гость. - Не люблю, знаете ли, духоту. Утомляет, особенно ежели в больших количествах.
- Стараемся, - скромно потупился мастер Мостаев. - Коллектив, вдохновленный вашим доверием, прилагает максимум усилий. Иногда даже сверх того. Не желаете осмотреть помещение изнутри?
Тискаребай пожелал осмотреть изнутри, причем особое внимание обратил на полы, которые не ложились ровно, как степи Зауралья, а шли волнами, как в непогоду на Аслыкуле.
- Ничего, - заметил Тискаребай. - И кровать покупать не надо.
- Зачем кровать? Лучше новенький сервант. На случай прихода гостей.
Однако осторожный Тискаребай не торопился ставить на волнообразный пол новенький сервант. На случай прихода гостей.
Он вообще этих самых гостей несколько недолюбливал. Особенно незваных. Которые хуже татарина. Но лучше еврея. Или если их очень много. Приедут целыми семьями, не спросясь, не предупредив. Встречай их, улыбайся, корми, пои. Они, естественно, едят-пьют, а как выйдут за ворота, о тебе же сплетни и разнесут. Словом, без гостей как-то лучше, спокойнее.
Услышав такое суждение, в беседу, оттеснив мастера Мостаева, ловко вклинился главный инженер управления Ишаев.
- Я знаю, - с энтузиазмом воскликнул он, - такие квартиры, где не бывает гостей.
Естественно, Тискаребай заинтересовался:
- А где же они, эти квартиры? Далеко ли?
Оказалось, что далековато, зато уж и квартиры - загляденье, надо бы лучше, но лучше уже не бывает.
Тем не менее любопытство пересилило лень, и Тискаребай с главным инженером тронулись в путь.
Шли долго. Тискаребай пятнадцать пар обуви износил, пока шли. Его спутник в дороге успел жениться, развестись, снова жениться. И все сокрушался, осуждая непостоянство женского характера. Тискаребай, настроенный более серьезно, пытался вспомнить, какая у нас сейчас по счету реформа или перестройка и что мы на сегодня строим: капитализм или социализм? Уставший же от дорожных невзгод главный инженер отвечал, что строим мы дом, в котором жить можно, но не нужно. На что Тискаребай с достоинством возразил, что он хорошо знает эти дома, жить в которых нужно, но не «можно».
Тискаребай заметил вдруг, что в воздухе какие-то посторонние примеси, дышать все тяжелее, иногда просто невмоготу, запах аммиака с ацетоном мешался с запахом выхлопных газов, люди прямо на троллейбусных остановках пачками падают в обморок, и их даже милиция не забирает, понимает, что это не от пьянства, а от хлорбензола. Заметно менялся и окружающий пейзаж. Везде вместо привычных деревьев, трав, цветов торчат какие-то трубы, блоки, бочки. Пахнет нефтью, газом, тяжелой фракцией углеводородов и дихлорэтилпропаном.
- Дело в том, - смущенно оправдывается главный инженер, - что мы строительство жилых зданий перенесли из зоны зеленых насаждений в промышленную зону. Запашок, конечно, немного есть, но к нему постепенно привыкаешь, зато, обратите внимание, никаких гостей! Даже по воскресеньям.
Тискаребай действительно заметил, что по воскресеньям гостей здесь не бывает. Это подтвердил и старик-старожил из крайнего подъезда пятиэтажки.
- Это надо же! - растроганно говорил старик, обнимая Тискаребая и его спутника. - Сорок лет уже не видел гостей. Даже угостить некого. Хотя и угощать нечем. Пенсию задерживают.
- А соседи навещают? Хотя бы изредка?
- Нет, не навещают. Совсем забыли старика. Соседи или померли, или разъехались. Хоронить некому, да и не в чем. Проходите в дом, подышим свежим воздухом. Чайку, может, с дороги? Или что-нибудь покрепче?
- А где он, свежий воздух? - на всякий случай поинтересовался Тискаребай, который любил изучать быт и нравы местных жителей.
- Здесь он, свежий воздух. В квартире. Относительно свежий, конечно. В ваших краях, наверно, говорят: выйдем на улицу подышать свежим воздухом. А у нас - наоборот. На улицу выходить опасно. А вы давно в промзоне? Молодцы, сумели живыми-здоровыми сюда добраться. Это редко кому удается.
Отдохнув и закусив с дороги, главный инженер предложил Тискаребаю выбрать себе квартиру в новой девятиэтажке, построенной рядом. В полной уверенности, что гостей здесь не бывает.
Однако многоопытный Тискаребай уже успел заметить, что здесь не только гостей, но и жильцов не бывает. И Тискаребай решил повременить с заселением. Он никогда не торопился с принятием окончательного решения. Тщательно взвешивал за и против, чтобы потом не раскаяться, как тот старик, не видевший сорок лет гостей.
ПО СПЕЦЗАКАЗУ
Надоело Тискаребаю постоянно путешествовать, в чем-то разбираться, вникать в какие-то проблемы. Должен же человек наконец-то подумать и о личной жизни. Хотя, как известно, общественное у нас прежде всего. Словом, вздумал Тискаребай жениться, построить свой дом, создать в нем комфорт и уют. И невесту он себе выбрал со вкусом. Имя этой женщины - Ынгайбика - прямо-таки подходит к ее характеру. В отличие от многих других жен она оказалась покладистой, сговорчивой, понимающей мужа с полуслова. Тискаребай мечтал именно о такой подруге жизни, с которой не страшны никакие трудности и превратности судьбы.
Таким образом, на какое-то время наш герой целиком окунулся в гущу нескончаемых семейных и хозяйственных забот.
- Шторы надо бы повесить, - сказала как-то Ынгайбика, заботливо оглядывая семейный очаг. - Сходи, пожалуйста, милый, купи гардину.
Слово жены для Тискаребая - закон. Он тут же бросился в магазин. Особо не прицениваясь и не выбирая, подхватил гардины и - скорее домой. Разлука с любимой супругой даже на короткое время была для него невыносимой. Дома распаковали покупку и - что такое?! - карнизы-то кривые, косые, поржавевшие…
В данном случае вполне можно было бы ожидать взрыва негодования со стороны жены. Однако Ынгайбика показала себя не только хозяйственной, но и очень тактичной и воспитанной женщиной. Не стала устраивать скандала по поводу неудачной покупки, только заметила с юмором, что, оказывается, есть в мире вещи еще более кривые и косые, чем ее муж. И с чувством поцеловала мужа в его кривой нос.
Тискаребай, окрыленный таким знаком внимания, взобрался было на табурет, чтобы приладить гардины, но, не удержав равновесие, ударился своей кривой головой о стекло и разбил его.
Вот ведь невезение. Но и в этом случае Ынгайбика выдержала характер. Не отругала неуклюжего гардиновешателя, не посетовала на свою женскую долю, дескать, вот ведь, связала свою судьбу с этаким растяпой и неумехой. Наоборот, сделала вид, что ничего не случилось. Подумаешь, стекло разбилось, большая важность. В такое время живем, человеческие судьбы разбиваются, и то никто ничего. Не возмущаются. Не протестуют. Потому что сколько можно возмущаться и протестовать?! Все равно никакого толка. Когда всем все равно.
Тискаребай, впрочем, и сам смекнул, что допустил оплошность. Разбил, понимаешь ли, стекло, хотя первоначально была совсем другая задумка - обрадовать жену, доставить ей удовольствие. Что же теперь делать-то? Как исправить свою ошибку?
О том, что бесполезно в магазинах искать качественный товар, Тискаребай достаточно наслышан. Да и на собственном опыте убедился.
Подался он на стекольный завод. Слышал где-то о том, что там такое особенное стекло выпускают - молотком не разобьешь. Разве что кувалдой, да и то если очень постараться.
И про это он достаточно наслышан - вернее всего действовать с черного хода, по блату. Можно урвать что-то эдакое, дефицитное…
Зашел по блату с черного хода прямо к начальнику отдела сбыта, изложил по-свойски свою нужду, дескать, вот ведь какое дело - женился, а вместо праздника на душе одни гардины, шторы, стекла…
Начальник видит: посетитель какой-то несерьезный, кривой-косой - и подмигнул секретарше. А секретарша, надо сказать, опытная, понимает значение подмига, приводит диковинного посетителя на склад бракованной продукции: дескать, вот наиновейшее, специально для евроокон, по спецзаказу…
Услышав про «спецзаказ», Тискаребай окончательно поверил в свое редкостное умение обделывать дельце, схватил кусок стекла, который поприглядистей и позеркальнее, домой бросился, жену обрадовать, приладил свое неожиданное приобретение к оконной раме, шурупами привинтил, чтобы попрочнее, хотел было даже молотком примериться, чтобы испытать на прочность. Да супруга воспротивилась:
- Не надо, - говорит, - искушать судьбу.
Только глянула она в это необыкновенное зеркальное стекло - что такое?! - вся она там отражается какой-то кривой-косой.
Тискаребай тоже туда посмотрел - совсем другая картина! - таким он там прямым и стройным выглядит - просто загляденье.
- А-а! - восхитился Тискаребай. - Что значит спецзаказ! Умеют же люди. Не всем, конечно, по большому блату.
Ынгайбика и здесь показала себя умной, тактичной и воспитанной женщиной. Не стала спорить с мужем, который с большим удовольствием разглядывал себя в необыкновенное стекло. Похвалила его, действительно, ловко он это дело провернул, главное, по большому блату, по спецзаказу.
ПЕЧЬ - ВЕЛИКАЯ ВЕЩЬ
Да, хорошая получилась пара - Тискаребай и его жена Ынгайбика. Счастливая семья! Живут дружно, не ссорятся, вообще, налюбоваться друг на друга не могут. Все соседи завидуют такому редкостному согласию. В наше несогласное время.
Все бы ничего, но вот незадача: лето как-то незаметно пролетело, дожди начались, Ынгайбика жалуется, холодно ей…
Тискаребай и сам заметил, что жена его легко одета, сходил в магазин, купил новое платье. Примерила Ынгайбика обнову, все равно холодно.
- Ба! - смекнул Тискаребай. - Я же ей ситцевое платье купил, а надо бы, по зимнему времени, шерстяное.
Исправил заботливый муж оплошность - сходил в магазин, купил шерстяное платье. Все равно холодно ей, неуютно.
- Ба! - еще раз догадался Тискаребай. - Надо же, по зимнему времени, шубу…
Для любимой жены ничего не жалко. Разорился Тискаребай на шубу. Жена довольна, конечно. Закуталась в шубу, как-то и жаловаться неудобно, что все равно прохладно.
Тискаребай и сам тут заметил, что из щелей дует. В оконных рамах. Заклеить бы их. Купил было клей, но он оказался таким, который не клеит.
Ынгайбика вздохнула при мысли об удивительной способности любимого мужа покупать самые некачественные вещи. Тискаребай с сожалением посмотрел на неклеящий клей - очень уж ему хотелось, чтобы дома стало хоть чуточку теплее. Сам-то он привычный к морозам и невзгодам, но вот жена…
- Печь… - прошептала Ынгайбика.
- Что? - не сразу понял Тискаребай.
- Затопить бы…
Ба, и как он сам не догадался! Естественно, раз зима пришла, надо печь топить. Бросился в сени, схватил топор дров наколоть, размахнулся было, но топор слетел с топорища, и само топорище вдоль треснуло.
Но Тискаребай - такой человек: не теряется ни в какой ситуации. Пошел в магазин купить новое топорище. Топорище, вот ведь опять невезение, попалось такое, которое… Как бы это выразить?..
Не будем уж подробно описывать дальнейшие злоключения нашего героя. Хотя и дрова у него были такие, которые не горят, и спички, которые не зажигаются, все-таки Тискаребай, мужественно преодолев все преграды, хоть и под конец зимы, но затопил печь. И сразу стало тепло, уютно в доме.
- Дорогой мой, от твоей заботливости и на улице вроде стало теплее, - нежно прошептала Ынгайбика, увидев в окне зеленеющие деревья.
А Тискаребай, окрыленный похвалой в свой адрес, все топил и топил, не обращая внимания даже на то, что люди давно уже загорают на солнце.
Все-таки великая вещь в доме - печь. Вообще, система отопления.
КУНАКХАНА, В КОТОРОЙ ХАНА
- Дорогие телезрители, располагайтесь поудобнее у голубых экранов. Сейчас будем передавать рекламу! - таким сообщением обрадовала как-то «дорогих телезрителей» очаровательная дикторша.
Естественно, чтобы передача получилась нестандартной, интересной, содержательной и поучительной, ее поручили вести нашему старому другу Тискаребаю.
Надо сказать, что Тискаребай с его уникальной способностью не теряться ни в какой ситуации и на экране телевизора держался с такой уверенностью, словно всю жизнь ничем иным, кроме рекламирования товаров и услуг, не занимался.
- Дорогие телезрители и телезрительницы, - уверенным тоном начал Тискаребай, - а вы вообще бывали в нашем прекрасном городе? Если нет, то очень жаль. Столько в нем интересного, особенно разных строек, новостроек и перестроек. Впрочем, сильно огорчаться не следует. Потому что можно совершить путешествие с помощью телекамеры. Что мы сейчас и сделаем. Берем, значит, телекамеру, чтобы развернуть незабываемую панораму города. Видите, какая она, панорама. Незабываема, не правда ли? Оставляет неизгладимое впечатление. Особенно кунакхана, по-русски гостиница, по-европейски отель. Она вроде как лицо города. Приехав впервые в город, куда вы идете? Естественно, не в китапхану, а в ашхану, а то и прямо в кунакхану. Потому как кунаку в чужом городе без кунакханы хана.
Тут Тискаребай даже улыбнулся своему нечаянному экспромту, приглашая и телезрителей разделить его радость по поводу столь удачного каламбура.
- Значит, кунакхана. Она, правда, недостроена, но это уже детали. Когда-нибудь все равно достроят, потом перестроят.
Итак, поднимаемся на второй этаж недостроенной кунакханы. Осторожнее! Перил, как видите, нет, можно свалиться в пролет лестницы. Но это уже детали. Не в перилах счастье.
Или, например, дверь. Конечно, и не в дверях счастье, однако без них нельзя. Некоторые считают, что двери надо крепче запирать. От воров. Это не совсем конструктивное решение. В жизни всякое бывает. Скажем, потеряли вы ключ. Тогда не только вор - вы сами не попадете в квартиру. Что тогда делать? Ломать дверь? В прежние времена приходилось прямо-таки вырывать с корнем. Пригласив слесаря-сантехника. Муторное это дело - ломать дверь. И вообще - ломать. В то время, как надо строить. Но инженерная мысль наших строителей не дремлет. Они придумали дверь новой конструкции. Ломать ее не надо, стоит хорошенько дернуть за ручку - и дверь сама вылетает из дверного проема. Без всякой ломки. Подобная забота способствует сохранности жилого фонда. Ведь потом можно дверь обратно на место вставить.
Окно - тоже. Скажем, душно в комнате стало, вы хотите открыть окно, а оно, допустим, не открывается. Не расстраивайтесь. Стоит посильнее дернуть… Потому что оно там не на шурупах, а на гвоздях. Теперь уж не разобраться, кто первым додумался. До этого нововведения. Но кому-то пришла в голову эта оригинальная идея. Творческая мысль строителей не дремлет.
Есть и другие новации. Скажем, приехали вы в гостиницу не одни, а с другом или с женой. А поселили вас - ну, всякое бывает - в разных комнатах. А вам, скажем, хочется пообщаться. Нет ничего проще. Не надо ходить в гости, стучать в дверь и вообще надоедать своим визитом человеку, который, может быть, в этот момент не в духе. И без того слышимость отличная. Из-за особого устройства стен. Без звукоизоляции. А зачем, собственно, изолировать звук? Не надо его изолировать. Бывают удивительно нежные звуки. Скажем, концерт симфонического оркестра. По телевидению. Сидите и слушайте. Если даже ваш телевизор не работает. Неважно. Зато работает соседский. Слышимость отличная. Только не надо стучать кулаком в стену, требуя уменьшить звук. Вас могут не так понять. И даже вызвать милицию.
Или соседский скандал - за стеной тоже ни от кого не скроешь. Полная доступность информации. Лежишь у себя в номере и с удовольствием прислушиваешься к соседскому скандалу. Радуясь тому, что у тебя все тихо-мирно и никаких проблем. Ведь так приятно узнать про соседей что-нибудь эдакое, неприятное. Иногда это просто компромат. Который можно собрать целый чемодан. Если очень постараться.
А вы стараетесь, товарищи? Верю, верю, только не надо столь темпераментно…
Что? Откуда этот шум и треск? Минуточку… Это наш оператор таки свалился в проем лестницы. Вместе с аппаратурой. Видимо, недоглядел, бедняга. Или оступился. Нет, ничего серьезного. Так себе, ушибы, переломы… Аппаратуру, правда, жаль. Это уже все-таки материальный ущерб. Почти что чрезвычайная ситуация. Ну да нам с вами к чрезвычайности, сами понимаете, не привыкать. Она на каждом шагу. Жаль, конечно. Передача прерывается. По техническим причинам. Продолжим в следующий раз. О панораме нашего города. О кунакхане, в которой хана…
БОЛЬШОЙ ПРИЗ
- Дорогие радиослушатели, передаем спортивную программу. Перед микрофоном наш ведущий спортивный комментатор Тискаребай.
- Кхм, кхм… Дорогие теле… то есть радиозрители! Сегодня нас ожидает интереснейшее зрелище - автомобильные гонки, иначе говоря, авторалли. Предельное мужество, воля к победе, презрение к опасности, чувство коллективизма, всегдашняя готовность прийти на помощь товарищу в трудную минуту, склонность к риску… Минуточку! О чем-то объявляют по репродуктору. Ну да, приз. Самый главный приз. Спонсирует программу известная своими достижениями в завоевании рынка фирма «Карбюратор-махинатор». Сто тысяч долларов. Это сколько же будет на рубли? Впрочем, нет времени пересчитывать. События торопят. Вот автомобили выстраиваются в одну шеренгу. Красочное зрелище! Все как один спортивного вида. Что такое? Рев на стадионе. Еще одна новость. Фирма в честь своего полуторалетнего юбилея обещает повысить ставку до двухсот тысяч. Если зрелище будет очень красочным. Надо же, двести тысяч, а! Это сколько же на рубли? Впрочем, нет времени подсчитывать. Последние секунды перед стартом.
Чуть тревожное выжидание. И вот автомобили рванулись вперед. Можно сказать, с диким ревом. Глушителей у них, конечно, нет. Да и зачем им глушители? Без них как-то веселее. Когда ничто не заглушает. Прошли, слава богу, те времена, когда все заглушали и запрещали.
Минуточку! На вираже один автомобиль чуть-чуть не перевернулся. Ну, «чуть-чуть» не считается. Все равно впечатляет. Фирма повышает ставку до трехсот тысяч долларов. Стадион бурлит. Страсти накаляются. Машины еще более наращивают скорость. Если это вообще возможно. Минуточку... Там что-то не разобрать в пыли. Как будто колеса летают в воздухе. Еще одна… На вираже… Стадион ревет. Фирма еще повышает ставки. До четырехсот тысяч долларов. Потому что зрелище действительно красочное. Еще один автомобиль… Летит… Прямо на зрителей. Те в ужасе разбегаются. Хотя бежать некуда. Кругом тела. Куски какого-то железа. Вероятно, от двигателя внутреннего сгорания… Действительно, один уже горит.
Нет, это не рев зрителей. Сирена пожарной машины. Вероятно, где-то пожар. Зря только она загораживает движение. Вероятно, еще недопонимает. Такое движение загораживать нельзя. Где нет ни светофоров, ни регулировщиков. Еще одна гоночная машина. Врезалась в пожарную. Хотя по условиям соревнования так делать не положено. Это уже выходит за рамки спортивной этики. И вообще за любые рамки. Еще одна машина. За рамками… Фирма повышает ставки. До пятисот тысяч долларов. Это же полмиллиона! Сколько же это на рубли?.. Совершенно немыслимая сумма. По крайней мере, для нас. В Америке она, говорят, еще мыслимая. Энтузиазм болельщиков достигает предела. Они бурно скандируют. Потому что этот приз… Только непонятно, кому они будут его вручать? На треке ни одной машины. Одни обломки…
ЗАВОД-ПРИЗРАК
Город наполнился слухами о каком-то небывалом заводе-призраке. Который вроде бы существует и в то же время не существует. И даже добился грандиозных успехов в деле невыполнения плана. Естественно, наш друг Тискаребай заторопился туда. Чтобы разобраться на месте. С этим небывалым в отеческом производстве явлением.
- Как вы добились столь невероятных показателей, выполнив план на ноль процентов? - поинтересовался Тискаребай у директора завода.
- Старались уж, - скромно потупился директор.
- А по количеству брака вы тоже на первом месте? Там, вроде бы, до полмиллиона штук.
- Обижаешь, начальник. Давно за миллион перевалило.
- Надо же. И это за самое короткое время. Наверное, пришлось мобилизовать все резервы?
- Главное - кадры. Кадры решают все.
- Наверное, хорошие специалисты?
- Хорошие неспециалисты. Я - самый главный неспециалист. Главный инженер - тоже. Способствует.
- Наверное, ваши достижения не ограничиваются одним лишь браком?
- По числу прогулов мы тоже на первом месте. Сегодня вообще никого нет на заводе. Все гуляют. Вы когда-нибудь видели такое?
- Нет, признаться. Случай совершенно уникальный. И никто вам замечаний не делает? Или выговор? С занесением в учетную карточку?
- Учетных карточек сейчас нет. Выговоров - тоже.
- А в министерстве не интересуются? Почему завод простаивает? Вы, наверное, военную продукцию выпускаете?
- Мы никакой продукции не выпускаем. Потому что нет сырья. А вы что, хотите к нам на работу устроиться? Есть вакантная должность заместителя завотделом по управлению согласованием. Только учтите, придется потрудиться. Иногда даже сверхурочно. Если угроза перевыполнения плана.
- А насколько его надо выполнять?
- Его надо не выполнять. Сумеете? Только предупреждаю: работы будет много.
- А зарплата какая?
- Зарплаты никакой. Мы уже забыли, что это такое. Старики, правда, помнят те времена, когда платили. Не только зарплату, но даже аванс, премиальные, командировочные, за выслугу лет, сверхурочные, больничные, отпускные. И где они столько денег брали - ума не приложу. Старики говорят, это за счет внедрения новейших технологий.
- А, может быть, фондовые поставки? Или развитие социальной сферы?
- Да, говорят, и такое было. Иногда даже в большом количестве. Ну как, оформлять вас? На полставки? Или по совместительству?
- По совместительству. А можно сразу после оформления в отпуск уйти?
- Не только можно, но и нужно. У нас все в отпуск уходят. Иногда даже до оформления.
- А как писать заявление?
- У нас надо не писать заявление.
- Резолюцию наложите?
- Конечно.
- Какую?
- Отказать.
- В чем?
- Ни в чем. У нас ни в чем нет отказа.
- Ну, я напишу.
- Не напишете.
- Ну, тогда прощайте.
- Прощайте, хотя у нас никогда никого не прощают…
Тискаребай выбрался наружу и с недоумением оглядел завод-призрак. Действительно ли он встретился с директором? Или это была его тень? Впрочем, все может быть в нашей призрачной экономике.
ПРИЯТНОГО ЛИ АППЕТИТА?
Тискаребай - большой охотник до путешествий. Вообще, в его привычке везде совать свой нос, изучать чужую жизнь, местные нравы и обычаи. Женившись, вроде бы на время остепенился, но очень скоро его вновь поманили дальние дороги и неизведанные тропы, сельские поселки и большие города, где чувствуется дыхание времени и оживление всех форм общественной жизни.
Как-то в одном городе с оживленной жизнью путешественник наш, налюбовавшись на современное великолепие офисов и отелей, почувствовал, что изрядно проголодался.
Человек, который проголодался, обычно хочет кушать. Если только есть аппетит.
У Тискаребая аппетит был. Отыскал ближайшую ашхану, взял пельмени, котлеты, бифштекс… И что такое? Никакого насыщения, одна лишь изжога и давление в груди.
Зашел Тискаребай в кафе, заказал шницель, биточки. И опять не наелся. Только изжога усилилась.
А после обеда в столовой вообще какая-то перестройка в желудке. Как будто реформы проводятся. Вместо нормального функционирования желудочно-кишечного тракта.
- Страдаете? - спросил его какой-то старичок в закусочной, где Тискаребай маялся неуверенностью, взять ли на закуску беляш или воздержаться. Какое-то чутье подсказывало ему, что с их беляшом никакой, даже самый закаленный желудок не справится.
- С похмелья? - посочувствовал старичок, проглотив сто граммов и закусывая какой-то аппетитной, принесенной из дома снедью.
- Да не то чтобы… - замялся Тискаребай, - дома жена обыкновенный суп-лапшу приготовит - неделю сыт. И в желудке никакого давления. А здесь пельмени, котлеты, шницель, биточки, бифштекс…
- Ты бы еще ромштекс заказал! - презрительно усмехнулся старичок. - Приезжий? Ясно, что нездешний. Слушай сюда, браток. Ты знаешь, из чего они котлеты делают?
Когда старик рассказал, что они баранью тушу предварительно вымачивают в марганцовке, чтобы перебить запах тухлятины, Тискаребай почувствовал недомогание. Но самое удивительное в том, что даже тухлое мясо они экономят, а в так называемую котлету кладут…
У Тискаребая не хватило духу дослушать, что именно они кладут. Он почувствовал такую тошноту, что выбежал в … Потом уже смутно помнил о том, что старик рассказывал о современной технологии изготовления шницелей. Перед глазами все плыло и качалось и почему-то стучало в висках: гулять, гулять, гулять…
- Гуляш, - слегка повысил голос старик, поддерживая под руку враз ослабевшего путешественника.
- Что гуляш? - прошептал Тискаребай еле слышным шепотом.
- Почему не заказал гуляш?
- Не было.
- Ищи! Некоторые целый день ищут, где есть гуляш или рагу. Потому что там все на виду. Самое большее - обвес. Вместо ста граммов кладут семьдесят. Но тухлятина не проходит. Ее пускают на котлеты или шницель. Ищи гуляш, земляк. Или рагу.
И Тискаребай шатающейся походкой пошел искать гуляш. Или рагу. Хотя бы семьдесят граммов вместо ста. Но без тухлятины. Да, трудное это дело - путешествовать. Каких только опасностей и невзгод не натерпится путник при знакомстве с иноземными обычаями. Не у всякого хватит мужества переварить эти ужасающие подробности туземного питания. Поэтому большинство граждан Российской Федерации сидят дома, на домашних пельменях и котлетах, не рискуя куда-нибудь отправиться дальше ближайшей булочной. И лишь самые отважные и одержимые натуры, такие, как наш Тискаребай, рискуют осваивать дальние дороги и нехоженые тропы. В целеустремленном поиске такой дефицитной вещи, как гуляш. Или рагу. По туземному обычаю, семьдесят граммов вместо ста. Но без тухлятины.
ЮБИЛЕЙ
Тискаребай получил письмо:
«Дорогой наш друг Тискаребай, мы все тут готовимся к юбилею. Не будете ли Вы так добры почтить своим присутствием… Юбилей проводится в недостроенном спортивном комплексе нашего поселка. Ждем Вас с нетерпением…»
Тискаребай, получив такое приглашение, несказанно обрадовался. Очень уж любит он всякие такие праздники, юбилеи, презентации. Словом, любые мероприятия, где первую часть стараются сократить до минимума, а вторую - растянуть до полуночи. Если не до утра.
Не откладывая дела в долгий ящик собрался Тискаребай в дорогу. Свой лучший костюм надел, галстук повязал. Взял генеральный план поселка на случай, если заблудится. В дороге всякое бывает.
Идет, значит, Тискаребай по поселку, смотрит: два-три дома как-то криво-косо стоят, совсем не так, как в проекте. Неужели, думает, с дороги сбился, не в тот поселок попал.
- Скажите, пожалуйста… - спрашивает у прохожего.
Прохожий оказался словоохотливым малым. Охотно объяснил, что это тот самый поселок. Только он, как уж у нас принято, не по плану построен. Где детский сад должен быть, для работы с детьми, там котельная, работает на мазуте. Вместо кафе «Дружба» - мусоросборник. А где с большим энтузиазмом проектировался Дом культуры - скотобойня акционерного общества «Несортовой разруб».
- А что, не нравится, что ли? - подозрительно спросил прохожий.
- Что вы, еще как нравится! Душа радуется. Редко когда приходится воочию видеть столь нестандартное решение вопроса. Безудержная фантазия. Смелая инициатива реформаторов. Как вы сумели, столь дерзновенно, вопреки всяким предписаниям, не считаясь с мнением центра?
- Старались, - скромно потупился прохожий.
- Извините, пожалуйста, в спешке мы как-то даже не представились друг другу. Вы кто будете?
- Я архитектор Кривопроектов.
- Очень приятно. А я Тискаребай.
- Я так и понял. Спасибо вам, дорогой наш гость, на добром слове. Приятно послушать знающего человека. А то здешний народ - до чего скандальный. Вечно с жалобами лезут. Почему, например, ООО «Наш босс - колосс» как раз на том месте, где должен быть приемный покой? Ну сами подумайте, зачем им в приеме покоиться?! Как будто без них там не хватает.
Тискаребай охотно согласился, что там и без них хватает, и пришел в совершенный восторг при виде дома, построенного прямо на проезжей части.
- Бесподобно! - воскликнул он. - Это надо же до такого додуматься. Шофера только, наверное, недовольны. Или трактористы.
- Бульдозеристы тоже. Выражают несогласие. Иногда даже в письменном виде. Как будто им трудно через огороды проехать.
Тискаребай не успел согласиться, что проезд через огороды - самое милое дело. Ничего умнее и не придумаешь.
Нахлынула целая толпа народа. Люди, веселые, радостные, возбужденные, потащили Тискаребая на юбилей. Кто-то вручил ему букет цветов. Другие благодарили за то, что оказал им честь. Он никак не мог догадаться, по какому поводу, собственно, юбилей. Потом уж ему объяснили - в честь десятилетия со дня начала строительства спортивного комплекса. Славно потрудилось строительное управление за это трудовое десятилетие. Одних начальников за это время сменилось не менее десятка. И каждый со своим норовом. Поэтому первый этап комплекса получился сложенным из бревен, второй - из кирпича, третий - из бетона. Оригинально!
Тискаребай дал самую высокую оценку строительному рвению управления и выразил надежду, что они еще отметят и двадцатилетие с начала строительства, и тридцатилетие.
Собрание бурно выражало свой восторг по поводу этой перспективы. Юбилей прошел в атмосфере дружбы и взаимопонимания. Недовольны были лишь спортсмены. Как будто бы им не юбилея, а чего-то другого надо.
Ну, кто-то всегда бывает недоволен. Всем ведь не угодишь. Об этом и Тискаребай всегда говорит: «Надо ориентироваться на массы, а не на отдельную личность».
И правильно говорит. Массы дружно проголосовали «за», не обращая внимания на отдельную личность. Потом, правда, пытались сообразить, а за что они, собственно, голосовали. Даже у отдельной личности спрашивали. Но и отдельная личность ничего не помнила. Как это обычно бывает после юбилеев.
СВЯЗЬ ВРЕМЕН
Сейчас все прогнозируют будущее. Интересно все-таки, что будет в новом тысячелетии? Может быть, вооруженный конфликт. Или, наоборот, мир во всем мире. Вообще, если не будет конца света, жизнь как-нибудь наладится. С ее похмельем, покупкой ста граммов колбасы на ужин, сдачей грязного белья в прачечную и регулярным выносом мусора из дома.
Вот и друг наш Тискаребай, регулярно вынося мусор из дома, собрал всех архитекторов поселка и велел им спрогнозировать будущее. Чтобы наглядно представить, как все это будет.
- Я завсегда за наше будущее, - не спеша начал первый архитектор. - Например, построили мы кирпичный завод. Значит, это промышленная зона. Со своим микроклиматом. Рядом, может быть, стекольный завод надо возводить. Или деревообрабатывающий комплекс. Или ткацкопрядильную фабрику. Потому что зона. И, стало быть, загазованность, загрязненность. Другие экологически нездоровые явления. А я рядом с кирпичным заводом построил жилой дом. Сначала все удивились, может быть, по проекту так положено. По проекту не положено, потому что я сам черчу этот проект. А положено из реалий действительности. Потому что сами знаете, как их строят, эти дома. Сегодня построят, завтра они начнут перестраивать. Значит, новые расходы, стройматериалы: кирпич, цемент, песок, гравий… Все это доставать где-то, доставлять. Особенно кирпич. Погрузка, разгрузка, бой, ругань, кражи, накладные, усушка, утруска… Поэтому будущее мы спрогнозировали заранее. Когда кирпичный завод рядом с ремонтируемым объектом, никаких проблем с доставкой стройматериалов.
Тискаребай похвалил оратора за догадливость и предоставил слово второму архитектору.
- А я, признаться, о будущем не слишком задумываюсь, - так начал второй. - Давайте жить сегодняшним днем. А то нам все время твердили о каком-то светлом будущем, которое довольно туманно и неопределенно. Чтобы уже сегодня приблизить светлое будущее, я разрешил вырубить зеленую зону и построить там коттеджи. Сначала все удивились такому решению вопроса. Даже выражали свое негодование и писали жалобы. Но мы каждому жалобщику выдали по пачке индийского чая, а самым отчаянным даже по бутылке водки. И ничего, народное самосознание улеглось, а коттеджи растут и растут. А это очень приятно - после коммуналок переселиться в собственный коттедж. Значит, мы семимильными шагами приближаем это самое светлое будущее.
Тискаребай похвалил второго оратора за его семимильный шаг и предоставил слово третьему.
Третий подошел к вопросу тоже со своей оригинальной точкой зрения.
- А я, товарищи, - доложил он собравшимся, - не в восторге от нашего безрадостного настоящего и довольно неопределенного, туманного будущего. Меня лично привлекает прошлое. Вспомните наши славные трудовые вахты. С перекрыванием всех сроков. А теперь что? Вот мы строим трехэтажный жилой дом. Спрашиваю у управляющего трестом, к какому сроку подогнать сдачу объекта. Может быть, ко Дню рыбака. А он мне: «Не надо никаких рыбаков, работайте ритмично, но качественно. Во времени не ограничиваем». Я ребятам так и доложил: «Не надо им рыбаков, вместо этого - какая-то ритмичность. И еще какое-то качество». Ребята в недоумении: «Как работать, если нет срока?» Они, привыкшие строить по срокам, иначе работать не умеют. Я опять к управляющему: «Может быть, будем к какому-то сроку, ко Дню железнодорожника или Дню согласия и примирения?» Управляющий опять: «Не надо нам никакого согласия и примирения, работайте качественно и бесперебойно, не перенапрягаясь к определенному сроку». Ребята вообще приуныли от такого прогноза. Как жить теперь? Если впереди никакого срока не светит. Поэтому я и говорю: надо вернуться к нашему светлому прошлому, отталкиваясь от безрадостных реалий настоящего.
Тискаребай одобрил здоровый консерватизм третьего оратора. В своем заключительном слове он отметил, что это обнадеживает - непрерывная связь времен, прошлого и будущего. Это будет способствовать.
Речь Тискаребая была встречена аплодисментами. Все были рады, что связь времен не прерывается. Хотя бы в строительстве.
НЕ С ТОЙ НОГИ
Тискаребай однажды утром посмотрел на небо и не поверил своим глазам. Солнце всходило с другой стороны.
- Вот тебе на! - удивился он, не привыкший к необыкновенным явлениям в природе. - Этого не может быть.
Тискаребай вышел на улицу и еще больше удивился: дома стояли не там, где они обычно стоят, а там, где им положено быть по проекту. И даже детский сад выглядел совсем как настоящий детский сад.
- Что это такое? Прямо-таки сказка какая-то.
Он взял генеральный план города и посмотрел на чертежи. После чего вообще был в недоумении. Дома, построенные за километр от положенного им места, стали вдруг там, где положено по проекту.
«Нет, это я, наверное, вчера выпил чего-нибудь неподходящего, - подумал Тискаребай, - если такое наяву мерещится».
Вообще-то, друг наш пил только подходящие напитки. Потому что от неподходящих - головная боль и такое ощущение, будто бы солнце не с той стороны встало.
- Наверное, это проделки строителей, - решил Тискаребай, потому что он уже хорошо изучил их привычки. Сначала составляется проект, иногда очень хороший. Потом все делается не по проекту. Почему так делается - никто не знает. Потому что никто ничего знать не хочет.
Даже начальник строительства Бутабаев почему-то уверен, что строит общежитие, хотя это жилой дом. По проекту.
- А, может быть, это все-таки жилой дом? - засомневался Тискаребай.
- Не, общежитие, - возразил Бутабаев, - потому что, если делать по проекту, считай, что солнце не с той стороны взошло.
- Во-во! - встрепенулся Тискаребай. - Оно и вправду вроде бы не с той стороны.
- Не, это ты встал не с той ноги. Ты взгляни повнимательнее.
Взглянул Тискаребай повнимательнее: действительно, солнце как раз там, где ему положено быть, а все остальное совсем не там, где положено.
«Да, определенно вчера я чего-то неподходящего выпил, - облегченно подумал Тискаребай, успокоившись после пережитых волнений. - Раз все делается не так, как положено, значит, все в порядке. Это по-нашенски!»
ВО СНЕ ИЛИ НАЯВУ
Во сне чего только не бывает: смотрю, какой-то дом, видимо, сданный в эксплуатацию, потому что вокруг столько мусора наворочено, что не подойти. Ноги в чем-то вязнут, но все равно вперед прорываюсь. Интересно все-таки, что это за дом. Вокруг ни души. Через щель в стене вижу: какой-то человек внутри дома ходит. Спрашиваю:
- Кто ты?
Оказывается, начальник строительства Яматов.
- А что ты там один делаешь? Выходи!
- Не могу, - говорит.
Во сне чего только не увидишь! Действительно, бедняга выйти не может. Потому что забыли дверь сделать.
Потом смотрю, полетел я. Крылья откуда-то появились. Приземлился на крышу школы, да как-то неудачно. От удара при падении стена зашаталась, из здания строители выскочили, орут:
- Что ты наделал?! А ну-ка спускайся вниз! Акт будем составлять.
Ну, смотрю, влип. Спасаться надо. Бегу куда-то, куда - и сам не пойму. Смотрю, деревня, опять какой-то дом. Какой-то человек там приглашает на банкет. По случаю сдачи в эксплуатацию. Куда-то лезу по лестнице, вдруг лестница ломается, вниз лечу…
Проснулся от боли в голове. Смотрю, рядом Тискаребай сидит. Он-то и ударил меня свернутой газетой по голове. Я говорю:
- Что ты делаешь?
- Да больно громко, - говорит он, - храпишь ты. Уже время обеда. Расскажи-ка, что во сне видел?
Рассказал я.
- Молодец! - неожиданно похвалил меня Тискаребай. - Считай, не напрасно время провел. Хороший сон. Главное, почти что наяву.
Признаться, смутился я. И даже испугался. Думаю, что-то в моем поведении не так, если сам Тискаребай меня хвалит. За хорошие дела он хвалить не станет. Что же я сделал не так, а? Может быть, разменялся на мелочи. Может, упущения и недоделки в строительстве на сегодня не самая актуальная тема. Увы, жизнь столь резко рванулась не то вперед, не то куда-то в сторону, что построенное когда-то кем-то не по проекту кажется детской шалостью по сравнению со строительством современных пирамид - правда, не каменных, а финансовых.
Пора, наверное, распрощаться с нашим другом Тискаребаем. Он свое отработал. И в новых условиях, где пошли деляги куда более круче, не приживется. Здесь нужен совсем другой герой, контуры которого пока вырисовываются очень нечетко. Видимо, потому, что сам он, современный деятель, очень нечеток. Как-то не определился еще его образ, признаки, параметры. Пока им восторгаются. Или ненавидят. Но сатирик не может себе позволить ни того, ни другого. У него не должно быть лишних эмоций. Сатирик должен видеть самую суть, которая пока, увы, не просматривается. Ну, а в истории с Тискаребаем, что же делать, придется поставить последнюю точку.
ПОСЛЕДНЯЯ ТОЧКА
Поставил я последнюю точку. Ну, думаю, кончились наши приключения. И слава богу.
- А куда ты девал того человечка? - спрашивает вдруг редактор.
- Какого?
- Ну, того самого, который кривой-косой и сикось-накось.
- Распрощались мы с ним, - вздохнул я.
- Напрасно, хороший был герой. Хотя и со странностями. Но главное - не унывал. Не терялся ни в какой ситуации. Жаль парня. Не рано ли ты его похоронил?
- Нет, будем считать, что герой изжил себя. Хватит смеяться над строителями, которые все привыкли делать не так. Тем более что пошли теперь совсем другие строители, которые не пяти- и девятиэтажки, а все государство строят кое-как и как-нибудь.
- Что и говорить. Дела там куда более крутые, чем на прежних стройках. А, может быть, ты своего друга Тискаребая туда запустишь? Разобраться в обстановке. Хотя бы приблизительно.
- Не получится, я уже предлагал ему расширить сферу влияния. В связи с кризисом.
- А он что?
- Не согласен. Говорит, не получится у меня. Щи лаптем хлебать. Вместо компьютера с Интернетом. Там наверняка инженерное образование нужно. Или хотя бы гуманитарное.
- Скорее всего, криминальное.
- Это уж само собой. Нынче без криминального ничего не делается. А что наш Тискаребай в этом плане?! Он даже ни разу в чужой карман не залез. Воровать вообще не умеет. Убивает только морально, и то как-то жалеючи. О привилегиях не заикается. Свою кандидатуру на должность губернатора не выдвигает. Заводов-фабрик не приватизирует. За курсом доллара не следит. Как будто ему все равно, что евро, что баксы.
- Баксы лучше.
- Сейчас не поймешь, что лучше, что хуже. Но еще хуже не будет. Потому что хуже уже некуда. Времена Тискаребаев были, может быть, не столь впечатляющими, однако…
- Вот именно, однако… Словом, давай ищи нового героя. Взамен Тискаребая.
На том и порешили. Как он будет выглядеть, этот новый герой, пока сказать не могу. Тайна. Но так или иначе, смешного в этой жизни на наш век хватит. Хотя драматического, пожалуй, все-таки больше. Трагического - тем более. Но наше дело - смеяться. Что и будет продолжено. С течением времени. Пока же хочется хоть немного отдохнуть. От Тискаребаев. И прочих баев.
 
 
Перевод с башкирского Орбелия Ахметова.
 
 
 
 
 
© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2003